Шипы молчания
Шрифт:
Что-то темное мелькнуло в его глазах, когда он прислонился спиной к перилам. «Нет, не думаю, что буду. А теперь поподробнее.
Беспокойство внезапно пронзило мою кожу. Я хотел было двинуться, но его широкие плечи преградили мне путь. Его присутствие, тяжелое и ощутимое, заполнило пространство, в то время как из него исходил неуловимый гнев. Это… он … было чертовски страшно.
«Я закончил этот разговор. »
Меня трясло от гнева. Что-то густое струилось в воздухе — его напряжение сочеталось с моим раздражением, если я догадываюсь.
«Не
Можно ли одновременно бояться и злиться? Я не хотел ничего, кроме как положить конец этому, прямо здесь и сейчас, и все же он совершенно ясно дал мне понять, что не отпустит меня, пока не получит ответ.
И не так ли богато было то, что мне пришлось дать ему объяснение. Он был должен мне это, а также гребаные извинения. Я плакала перед сном несколько месяцев после родов. Он понятия не имел, как тяжело изо дня в день сохранять улыбку на моем лице, притворяясь, что я рад, что я вернулся к нормальной жизни и вышел из больницы, в то время как все, о чем я думал, это мой ребенок. Ребенка, которого мне даже не удалось подержать на руках.
Но моя гордость оказалась сильнее гнева.
— Почему ты все время торчишь рядом со мной ? Я спросил вместо этого.
Его взгляд упал на мои губы, и вспышка чего-то греховного в них заставила мое сердцебиение забиться сильнее.
"Ты заставляешь мое сердце биться чаще. Вот почему», — ответил он. Самые сладкие слова, сказанные с самым равнодушным выражением лица. «И мой член хочет тебя. Буквально."
Разочарование раздражало мою кожу. У себя. В него. Видеть, как он снова разрезал мои раны, мое сердце кровоточило у его ног, ужалило больше всего на свете.
Мои руки сжались, боль в костяшках пальцев была более терпимой, чем та, которую я чувствовал в груди. Я тонула в своей боли годами, а он был здесь .
«Перестань меня преследовать. »
Он лениво улыбнулся. "Нет." Мои брови сдвинулись в замешательстве. Он нанес мне хлыстовую травму. — Ты говоришь со мной только тогда, когда я преследую тебя.
Я усмехнулся. — Это должно тебе кое-что сказать .
"Да, это так. Я буду ждать столько, сколько тебе понадобится, чтобы прийти к соглашению с нами, но ты будешь моим, Феникс Ромеро. Его жестокость лишила меня кислорода, и тишина нахлынула на меня, предупреждая меня. Это были слова, которые он говорил мне раньше, но теперь они не заставляли мое сердце трепетать от волнения. Они наполнили меня горечью. "Запомни мои слова. Ты. Воля. Быть. Мой."
Данте Леоне был как наркотик. Он мог чувствовать себя хорошо, но он совсем не подходил мне. Я бы тренировал свое сердце сопротивляться ему. Перестать желать его каждым вздохом и каждой мыслью.
Я потеряла слух, когда была маленькой девочкой, но я слышала стук собственной боли ясно, как день, снова разрывая меня на куски.
Оглушительная тишина тяготила меня. Я тонул в нем так же сильно, как был запятнан кровью моего кровоточащего сердца, растекавшейся вокруг меня, словно невидимые чернила.
Эта буря чувств и мое стремление к нему сделали
Так я добился того, чтобы моя гордость взяла верх. Больше никогда. Он никогда больше не причинил бы мне вреда, потому что я бы этого не позволила.
«Я никогда не буду твоей. Я тебя ненавижу. »
Я развернулся и оставил его. Точно так же, как он бросил нас два года назад.
ДЕВЯТНАДЦАТЬ
ФЕНИКС
С
не ограниченный рябью голубой воды, белая палуба была настолько яркой, даже в темных очках, что мне приходилось прикрывать глаза.
Я лежал рядом с Афиной на шезлонге возле небольшого бассейна на палубе, пока Рейвен и Айла наслаждались его прохладной водой. Я попытался сосредоточиться на последней книге Афины. Это был современный пересказ истории Венеры и Эроса, и книга была настолько горячей, что я мог бы расплавиться прямо на месте. Но я не мог сосредоточиться на своей книге, когда все, что я мог чувствовать, это присутствие Данте и его взгляд на мне.
Точнее, его взгляд на белое бикини, которое было на мне. Эта чертова штука едва скрывала мои женские части, но я старалась надевать прикрытие каждый раз, когда выходила из воды.
Пока Амон и Рейна находились в своем маленьком мирке, Данте большую часть утра провел в одиночестве. До настоящего времени. Его очки-авиаторы скрывали большую часть его лица, а от его золотистой кожи у меня потекли слюнки, как и от его белых плавок, которые мало что оставляли воображению. Таким образом, он мог сойти либо за типичного плейбоя-миллиардера, либо за высококвалифицированного гангстера. Выбирайте.
Он двигался уверенно и с грацией, которая посрамила бы пантеру. Я видела его пресс за несколько миль под футболкой, и мои щеки горели, вспоминая, как я к ним прикасалась. Я покачал головой.
Проклятие. Ему. Черт возьми, его идеальное тело.
Это было слишком много. Я притворился, что поглощен книгой, но на самом деле я еще не прочитал ни одной страницы. Я поерзал на шезлонге, чувствуя прилив тепла, не имевший ничего общего с солнцем.
Он поздоровался со мной, но я сделал вид, что не заметил его. Затем чертов дьявол изо всех сил старался помахать большой рукой перед моим лицом, дико улыбаясь. Боже, мне хотелось на него наброситься. Мне хотелось столкнуть его с яхты и дать ему… ну, не утонуть как таковому… но определенно побороться немного.
Я чувствовал на себе любопытный взгляд Афины, ее глаза метались между нами двумя.
Выдавив улыбку, я попыталась передать, что все хорошо, но когда взгляд Данте скользнул по моему телу и задержался на моей груди, я почувствовал, будто стою в аду, охваченный его пламенем, и это он его раздувал.
Афина коснулась меня, притягивая к себе взгляд, и я удивился, что не обжег ее тем, как мне было жарко. «Я собираюсь освежиться в бассейне. Вы идете?" Она бросила взгляд на Данте, прежде чем продолжить только жестами. «У меня такое ощущение, будто здесь происходит какое-то бессловесное порно».