Схизматрица (сборник)

Стерлинг Брюс

Нора, задохнувшаяся от удара, никак не могла разогнуться. Ее грудную клетку сжимала судорога. Каким-то образом ей все же удалось протолкнуть в легкие глоток дымного воздуха. Со свистом и хрипом выдохнув, она задышала. Грудь словно бы залили расплавленным свинцом. Агнесса умирала у нее на глазах, залитая кислотой кожа дымилась.

Паоло покончил с шейпером. Клео все еще душила свою противницу, давно уж неживую. Каменным кистенем Паоло раздробил трупу затылок, и Клео отпустила мертвую женщину, отдернув онемевшие руки. Потерев ладонь о ладонь, словно бы растирая крем, она тяжело перевела дух.

— Потушите огонь.

Паоло осторожно придвинулся

к пылающей клейкой массе из сена и пластиков. Сбросив плотную блузу, испещренную проеденными кислотой дырами, он набросил ее на огонь, словно ловил сетью зверя, и принялся мстительно притаптывать. Стало темно. Клео плюнула на натриевый запал свечи, и тот взорвался снопиком искр.

— Худо дело. Я ранена? Нора, ты как?

Нора осмотрела и ощупала ногу. Коленная чашечка свободно ходила под кожей. Боли не было, лишь шоковое онемение.

— Колено. — Нора закашлялась. — Она убила Агнесс…

— Их теперь всего трое, — сказала Клео. — Спикер, ее муж и сенатор-три. Мы практически победили. Дорогие мои, любимые…

Она обняла Паоло. Тот застыл от неожиданности, но, тут же обмякнув, положил голову ей на плечо.

— Я запущу энергоустановку. — Нора подошла к щитку на стене и защелкала рубильниками, готовя станцию к работе.

— Мы с Паоло перекроем входы. Будем их ждать, — сказала Клео. — Нора, ты ступай в радиорубку. Вызови Совет, доложи обо всем. Мы придем позже.

Оставив Норе свечу, она ушла. Пристроив свечу над пультом управления, Нора ввела агрегаты в первый этап. В камере взвихрилось магнитное поле; сквозь поляризованное светозащитное стекло заструилось голубое сияние. Токамак беспокойно замерцал, выходя на температуру синтеза. Искусственное солнце разгоралось все ярче. Поле стабилизировалось. И тут же вспыхнули лампы.

Нора осторожно сняла свечу и загасила ее о стену.

Паоло осторожно почесывался — его голые руки были обожжены кислотой.

— Нора, — сказал он. — Я — тот один процент, которому суждено выжить!

— Я знаю, Паоло.

— Но я тебя не забуду. Никого из вас не забуду. Я любил тебя, Нора, и очень хотел бы когда-нибудь снова тебе это сказать.

— Высокая честь — жить в твоей памяти, Паоло.

— Прощай, Нора.

— Если у меня есть хоть какое-то везение, — сказала Нора, — пусть оно останется тебе.

Он улыбнулся, поигрывая рогаткой.

Нора скользнула в туннель и понеслась вперед, стараясь не тревожить больную ногу. Волны боли струились по всему телу, заставляя мышцы непроизвольно дергаться. Лишившись краба, она больше не могла совладать с судорогами.

Пираты побывали уже и здесь. В рубке царил разгром. Исполосованные пилой передатчики превратились в груду обломков, выдранная с мясом консоль плавала в воздухе.

Из жидкокристаллического экрана сочилась жидкость. Выдернув из сетки на голове иголку с ниткой, Нора наскоро сметала разорванный пластик. Приемники, правда, работали, принимая сигналы с наружных антенн, но дешифровальные программы были уничтожены. Передачи с Совета Колец превратились в абракадабру.

Нора настроилась на частоту пропагандистских передач. Распоротый экран еще кое-как работал, хотя вокруг стежков изображение расплывалось в мутные кляксы.

Вот он — тот, внешний мир… Ничего особенного — слова, изображения, линии на экране… Нора осторожно провела пальцами по охваченному болью колену.

Она никак не могла поверить тому, что говорили люди с экрана, тому, что демонстрировал кадр… Небольшой экран словно бы, воспользовавшись темнотой, как-то

ферментировал, преобразил внутри себя мир, с помощью собственного ветвэра превратив все его яды в вино. Ошеломленные лица шейперских политиков светились от торжества.

Она отрешенно смотрела на экран. Публичные заявления глубоко потрясенных механистских лидеров: сломленные люди, перепуганные женщины, разом вырванные из привычного окружения и распорядка… Броня механистских планов и предположений была сорвана, словно корка коросты, обнажив плоть человеческой сущности… Они судорожно барахтались в тщетных потугах овладеть ситуацией, и каждый следующий опровергал предыдущего. Некоторые обладали жесткими, словно бы наведенными с помощью хирургии улыбками; другие, со взорами, затуманенными благоговением, бурно жестикулировали, являя миру по-детски ясные лица…

А следом — дуайены шейперского военно-академического комплекса. Гладколицые из службы безопасности, восторженные, торжествующие, оставившие на радостях привычную свою подозрительность… Интеллигенты, ослепленные блеском новых перспектив, строящие самые смелые предположения и позабывшие от восторга про объективность…

А вот и он. Даже не один, целая дюжина. Они были огромны. Одни лишь ноги их достигали высоты человеческого роста. Груды мускулов, костей и сухожилий, обтянутых слегка поблескивающей, изборожденной морщинами кожей. Чешуя! Бурая, чешуйчатая шкура. Одеты они были в юбки из нанизанных на проволоку блестящих бус. Могучая грудь обнажена, посредине выступает килевая кость. Руки по сравнению с массивными, древоподобными ногами и длинными, мощными хвостами выглядели длинными и тонкими; пальцы на руках были проворные, с утолщениями на концах, причем суставы больших пальцев выглядели как-то необычно. Громадные, в туловище человека величиною, головы с пещероподобными, полными плоских острых клыков пастями… Ушей видно не было, а черные глазные яблоки (с кулак каждое) прятались под шершавыми веками и жемчужно-серыми мигательными мембранами. Складчатые, переливчатые «пелеринки» прикрывали затылок.

С ними пытались беседовать вооруженные видеокамерами люди. Шейперы. Пришельцев они, по-видимому, очень боялись: спины согнуты, держатся кучкой, ног поднять не могут… Гравитация, сообразила Нора. Пришельцы живут в сильном притяжении.

Надо же, настоящие!..

Держались пришельцы с расслабленной, уверенной грацией. У некоторых были в руках планшетки с листами бумаги, другие говорили. Языки у них были узкими, наподобие птичьих, и длинными — примерно в локоть длиною.

В этой сцене они явно были на первых ролях, благодаря одному лишь размеру. Не было в них ни официоза, ни наигрыша, но даже напыщенный дикторский текст не мог затушевать важности этой встречи. Пришельцы, казалось, не испытывали ни страха, ни удивления. Чудесного, мистического в их образе не было ничего — одна деловитость. Деловитость налогового инспектора.

В рубку ворвался Паоло. Глаза дикие, длинные волосы слиплись от крови…

— Скорее! Они мне на пятки наступают! — Он обвел взглядом рубку. — Дай мне пульт.

— Все кончилось, Паоло!

— Нет еще!

Схватив парящий в воздухе пульт, он рванулся к дверям. За ним потянулись обрывки проводов. Прихлопнув пультом входное отверстие — так, чтобы сбоку оставалась лишь небольшая амбразура, — Паоло снял с пояса тюбик эпоксидной смолы и приклеил железо к камню.

Вытащив рогатку, он выстрелил вдоль коридора. Издали долетел вопль. Приникнув к амбразуре, Паоло разразился визгливым хохотом.