Шкаф
Шрифт:
– Пошли, кореш, что-то ты снова завис. Точно чаю не хочешь? Лео, такой забавный, – сказал он, когда мы второпях прощались.
Тяжёлый, маслянистый взгляд Леопольда, брошенный нам напоследок, наверняка будет преследовать меня в кошмарах. Он помахал нам рукой – и пузырём вздулось и хлопнуло нечто сокрытое под его пиджаком со спины. Шапочка на голове Леопольда чуток приподнялась, обнажая лысую снежно-белую кожу. Ж-жууть. А ну его. Мне просто нужен свежий воздух. И всё снова будет тип-топ.
Тучи сгустились, затянув небеса фиолетово-чёрной пеленой. Воздух буквально звенел от
Герасим не выглядел утомлённым. Скорее торжество проступало на его свинячьей, чуток разрумяненной харе. Он без спроса отодвинул брезент с прицепа и самолично впихнул туда шкаф. За одно это хотелось его придушить и хорошенько намять бока.
– Фух, – выдохнул я, собираясь с мыслями и беря себя в руки. Что это сегодня творится со мной? Так и в психа легко превратиться.
– Мужик, ты крут, – балагурил с Герасимом простодушный Леший.
Разуй глаза, кореш, с типчиком что-то не так! Тут же захотелось крепко встряхнуть кореша, взяв его за шиворот футболки, как куль с мукой.
– Спасибо, дальше мы сами управимся, – выдавил из себя я, на корню обрывая новый вопрос наивного Лешего. Обидно, когда друг в ответ смотрит на тебя так, точно хочет покрутить пальцем у виска.
Герасим молча кивнул и, слегка пожав плечами, размял шею, затем скользящей, странно отвлекающей глаз походкой почти скрылся из виду в лесу.
Леший открыл машину и из собственного, затёртого и местами залатанного походного рюкзака, который таскал на все случаи жизни, вытащил плитку шоколада да крикнул:
– Эй, погоди, Герасим! – побежал вдогонку.
Я топнул ногой от злости, затем стал накрывать шкаф брезентом, стараясь, чтобы ткани хватило на весь объем, да жёстко подвязывал верёвкой, стягивая края. Уже всё сделал и вдруг вспомнил про Лешего, оглянулся: запыхавшийся друг выбегал из леса с отстранённо-потерянным видом, точно испытал лёгкий шок и обалдел при этом.
– Эй, да в чём дело?! – воскликнул я.
Болезненно резко над лесом сверкнула зарница, рассекая изломанной линией небо. Грохнуло – и с пушечным залпом хлынул оглушающим потоком дождь.
Леший вскочил в машину, взял бутылку минералки и стал жадно пить. Бледный, как поганка, теперь он напоминал привидение.
– Всё в порядке, в порядке, – точно пытаясь убедить себя, а не меня в этом, повторял он и вдруг замолчал, затем сказал, жадно хватая ртом воздух: – Я просто увидел… Нет, показалось….
Я отобрал у него минералку и выпил всю, что осталась, хмыкнул, отмечая про себя, что, похоже, моя разыгравшаяся от перегрева «болезнь» с проявлениями галлюцинаций заразна.
Так мы и просидели в машине, молча, каждый погружённый в свои невесёлые мысли, пару
Мне снилось, что я вышел из машины в грозу, потому что Леший пропал. Белый шквал дождя промочил насквозь одежду и полностью лишил слуха. Я едва ли что-то видел, но точно знал, что кто-то, или что-то находится рядом. Шаг вперёд в темноту – и тонкие пальцы коснулись моего плеча, крепко сжали, точно и не пальцы это были вовсе, а когтистая птичья лапа. Я обернулся, придушенно вскрикнув, а ноги точно вросли в землю. Продавший нам шкаф Леопольд Мафусаилович без своей вязаной шапочки враз потерял сходство с человеком. Скрывавшийся под ней, неестественно вытянутый череп с пульсирующими наростами, в которых копошилось что-то сизое, червеобразное со жгутиками, помимо воли приковывал к себе взгляд. Тук-тук-бух. Моё сердце в груди буквально разрывало клетку из ребёр. Страх смешался с отвращением, а ноги… ноги были мне неподвластны.
Леопольд разом оказался так близко, что я ощутил гнилостный смрад его дыхания. Он осклабился и что-то прошептал, нависая надо мною тощим, ужасающим гигантом, точно стоял на ходулях. Мужчина едва раскрывал рот, а его слова-иглы буравили моё сознание, при этом издавали отчётливое шуршание, сравнимое разве что с сыплющимся песком на бумагу. Я заорал и отчаянно попытался улепетнуть прочь, и вдруг сквозь БАМ-БАМ-БАМ! – залповую очередь дождя – услышал и, наконец, разобрал смысл слов, таящийся в его приглушённом шёпоте. «Скоро, скоро птенец проснётся, и тогда он будет выбирать, кого оставить себе, а кого сожрать!»
Я резко очнулся. Колотясь от страха. Весь потный и резко озирающийся по сторонам, не в силах отделаться от гнусного отпечатка сна. Страх душил, перекрывая дыхание. «Это был всего лишь сон, чувак, – повторил несколько раз про себя. – Всего лишь чёртов сон. Хах!» Леший на соседнем сиденье тихонько похрапывал. Дождь закончился. Чёрные небеса посерели. Я мысленно скрестил пальчики на удачу и повернул ключ зажигания.
Мы вернулись ко мне домой, почти в восемь вечера. Голодные и злые да неспокойные, что всё так, наперекосяк, обернулось. В довесок в доме были гости. Хотя мы с женой ещё не собирались праздновать новоселье.
Серебристый мерс Казановы находился под тентом. На заднем дворе дымился мангал. Из раскрытых окон кухни ветер приносил аппетитные запахи жареной курицы, копчёной рыбы и выпечки.
Я припарковался возле сарая, в котором, кроме инструментов, хранили разве что дрова да инвентарь для огорода.
Едва мы с Лешим выбрались из «нивы», как на потные лица сразу прилипла вечерняя мошкара, кружившая возле старой яблони, доставшейся нам вместе с участком. В животах синхронно заурчало.
Перед тем как сказать всем «привет», до жути хотелось в душ. Смыть с себя пот и усталость, все негативные впечатления от поездочки, а там можно и набить брюхо, и если всё приготовленное Наташкой окажется таким же вкусным, как витающие вокруг аппетитные запахи, то все накопленные обиды сразу исчезнут.