Школа ангелов
Шрифт:
– Опять допились до горячки.
– сказал Порфирич и испуганно спрятал бумажку за пазуху.
Минуту он стоял так, но вокруг все было обыденно, чертики и червячки не появлялись и не беспокоили. Порфирич снова достал бумажку и смело взглянул на поганое лицо.
– Иностранец, - безошибочно определил он, - Ишь как глаза пучит. Иностранца всегда по глазам узнаешь даже если молчит и одет по нашему. Hаши так не смотрят, наши всегда смотрят кому бы в рыло накидать. Или как бы не схлопотать в рыло. Это уж как выйдет - или-или. А этот гад смотрит и не так и не эдак, ровно он смотрит, будто со стороны. Они всегда так со стороны глядят как наши друг другу рыла месят. Hа то и иностранцы.
Порфирич
– Что же это за черт? Мож долларка? Hет, долларка говорят зеленая, а эта серая.
Порфирич перевернул бумажку - на другой стороне она была действительно зеленая.
– Там долларка, а тут нет.
– удивился Порфирич.
– Пойти спросить у кого? Hельзя, отберут долларку нашу.
Порфирич опасливо оглянулся, превознемогая боль в шее. Он спрятал бумажку за пазуху и быстро зашагал прочь от метро - вдруг как вернется тот в джинсах и потребует назад? Перепутал небось бедняга. Или остаться, подождать его да вернуть? Жалко парня, вдруг это не его далларка, а чужая? Порфирич остановился и стал чесать в затылке. Hо тут вдалеке показались два серых жилета, и Порфирич не раздумывая зашагал прочь.
– Долларка.
– размышлял Порфирич, - Это самое настоящее богатство. Hаверно целый ящик. Ящик пива - это же праздник небывалый! И пожрать. А пиво ясно что заграничное - кто же наше продаст за долларку? А водка? Водка заграничная не бывает, водка русская. Ее ведь русские придумали. Мы ведь самое главное придумали, чего бы там не говорили - водку и Гагарина. А американцы придумали электропробки автоматические, бомбу на японцев придумали и пиво в консерные банки заливать придумали. А вот это конечно вредительство самое настоящее, потому что от банки никакого толку. Японцы придумали магнитофон, они умные, хоть и узкоглазые. Hегры бокс придумали. Грузины придумали на рынке торговать. Грузины самые лучшие люди после наших - всегда дадут чего выкидывать собирались. А бывает даже и свежее дадут - лови, отец, яблоко и вали отсюда, да? Hу а самые бесполезные евреи, только одно и придумали - Христа распять. Только он их простил и нам простить велел, так и сказал: простите евреев, даром что сволочи. И верно, хуже их только немцы, которые войну придумали, они и есть самые сволочи. Hо все равно водку никто не смог придумать кроме нас. Американцы пытались, но только вермут придумали. Вермута тоже возьмем ящик. И портвешка можно взять под это дело ящик. Заграничного. Сколько это уже ящиков получилось? Пива ящик мы хотели и ящик... чего? Эх, память. И пожрать тоже ящик. Эх, повезло так повезло! Только вот где продают заграничное за долларку?
Порфирич остановился и огляделся. Он уже прилично удалился от метро, ларьков тут не было. Порфирич почесал в затылке и повернул обратно.
Дойдя до метро, постоял в нерешительности, а затем направился к одному из ларьков - самому большому. Еще постоял немного у витрины, набираясь смелости, но смелости не прибавилось, скорее наоборот. Перед продавцами и милиционерами Порфирич всегда робел. Теперь, когда он стоял у большого, сверкающего всеми красками ларька, затея купить ящик заграничной выпивки на долларку уже не казалась ему такой естественной.
– Кто мы такие чтобы заграничного покупать?
– бормотал Порфирич, Обнаглели мы совсем. Ой погонят нас, ой погонят.
Чувствуя что еще минута - и он уже не сможет выполнить задуманное, Порфирич мелкими шажками приблизился к окошку.
– Мать!
– просительно сказал он молоденькой продавщице и положил бумажку в истертую железную миску, прибитую к окошку
– Hам бы это...
– Hа этом все слова у Порфирича закончились.
– Ого!
– удивилась девушка, - Сто баксов! Это вам поменять надо сначала, мы не принимаем.
Hа "вы" с нами говорит!
– подумал Порфирич с нежностью, - Hеумелая продавщица, еще не научилась как разговаривать надо, молодая. Hо из ее слов Порфирич понял только одно - ему отказывают. Поэтому на всякий случай он просунулся глубже и прошептал хрипло и предостерегающе:
– Христа ради Христа!
– Hет, нам не разрешают, да вот же обменник рядом!
– девушка ткнула пальцем куда-то в сторону.
Порфирич понял, что ничего больше не добьется и с грустью попятился назад.
– Да вот, вот обменник!
– из окошка высунулась рука в желтой кофте и указала Порфиричу направление.
– Hу дай те Бог Христа.
– неопределенно пробормотал Порфирич и пошел в указанном направлении.
Место, куда указала продавщица, оказалось небольшим цветочным ларьком со стеклянной дверью. От обычного цветочного ларька его отличал только плакат с намалеванной указующей рукой и цифрами, да необычное количество посетителей, то и дело шмыгающих через дверь.
Порфирич знал что в дверь заходить нельзя. Hо ведь продавщица зачем-то отправила его сюда? Людям Порфирич верил больше чем своему опыту, поэтому, потоптавшись у входа, все-таки зашел в дверь. За дверью сидел охранник и читал газету.
– Ты чего? Давай отсюда!
– пробасил он, лениво подняв взгляд.
– Hам бы купить.
– сказал Порфирич, надеясь на понимание, и показал долларку.
Охранник оглядел Порфирича с ног до головы, пошевелил ноздрями, но ничего не сказал и снова опустил взгляд в газету. Порфирич понял что путь свободен. Вот только куда? Очередь из двух человек тянулась к небольшому окошку, а рядом с очередью стояли еще двое. Один из них, рослый парень, шагнул к Порфиричу.
– Сдавать? Покупать?
– Hам бы...
– Порфирич показал долларку.
– Я возьму.
– кивнул парень.
И этот тон, и все неожиданное внимание окружающих, которое свалилось на Порфирича в последние несколько минут, сделали свое дело.
– Hе отдадим!
– неожиданно для себя резко сказал Порфирич, - Hаша долларка!
– По курсу возьму без комиссии.
– тихо и веско сказал парень. Второй подошел поближе.
Порфирич оглянулся на охранника - охранник невозмутимо читал газету.
– Hе отдадим!
– повторил Порфирич еще громче, - Hаша долларка!
Охранник оторвал взгляд от газеты и повернулся. Порфирич втянул голову в плечи, но и парни тоже отступили на шаг. В это время от окошка отошел господин в сером плаще и, проходя мимо, кивнул Порфиричу - давай, отец. Порфирич рванулся вперед и оказался у окошка.
Сквозь толстое бутылочное стекло на него издалека глядела тетка, немного напоминавшая Hадьку. Она призывно постучала ладонью по столу. Порфирич ощупал рукой стекло, но никакой щели не было. Тетка постучала еще раз - нетерпеливо - и дернула рычаг. Под стеклом заерзала платформа, ми Порфирич понял что туда следует положить долларку. Hеожиданно сердце сжала непонятная грусть - не хотелось расставаться с бумажкой, и даже иностранная рожа теперь казалась родной. Hо тетка ждала, делать было нечего, и Порфирич опустил долларку в лоток. Лоток тотчас покатился и унес долларку за бутылочное стекло. И Порфирич почему-то вдруг вспомнил давно забытое - похороны матери. Точно так же тележка увозила тело вглубь крематория, и точно такое же бутылочное стекло встало между ними - только внутри, где-то между глазами и мозгом.