Школа для мальчиков Кассандры Френч
Шрифт:
– Точно. Прежде чем мне разрешили управлять вертолетом без каскадера, понадобилось штук двадцать разных совещаний. Сначала мне не разрешили это делать – страховка, пятое, десятое, но тогда я позвонил Чаку, – Чарли Бейкер – глава нашей студии, и, когда решается судьба фильма – что пойдет в производство, а что нужно притормозить, – последнее слово за ним, – и пригласил его слетать на остров Каталина. Когда мы вернулись на материк, старик сломался. Раз на это пошел мультимиллионер, который руководит студией, подумала я, значит, мне нечего бояться. Похоже, Джейсон действительно знал, на какие кнопки нужно нажимать,
– Вот, – прокричал Джейсон сквозь шум, – надень их.
Он протянул мне наушники с микрофоном, соединенные узкой металлической перемычкой. Если я нацеплю эту штуку, она сомнет мою прическу, и я стану похожа на индейца из племени могавков. Если учесть ветер, который нещадно трепал мои волосы, было ясно, что до конца нашей встречи я обречена походить на несостоявшегося члена группы «Флок оф Сигалз». [12]
– Нравятся? – спросил Джейсон, когда я надела наушники. Теперь я слышала его голос четко и ясно, а шум лопастей стал едва слышен. – Изготовлены по спецзаказу, из Голландии.
12
Английская рок-группа (A Flock of Seagulls, букв. «Стая чаек»), участники которой славились эксцентричными длинноволосыми прическами.
– Очень милые, – сказала я в микрофон. – Сразу видно… голландские.
Вертолет поднялся примерно на пятнадцать футов над землей и быстро набирал высоту. Земля отдалялась, бетонная площадка внизу превратилась в крохотное серое пятнышко.
– Ты была в Голландии? – спросил он. Я ответила, что нет. – У них потрясающие блины. Когда мы снимали «Безразличие» в Бельгии, я заставил студию нанять курьера, который каждые два дня ездил в Амстердам и привозил для меня блины. Господи, у меня и сейчас слюнки текут.
– А вафли? Я слышала, что в Бельгии очень вкусные вафли.
Джейсон пожал плечами и заложил крутой вираж.
– Не знаю. Я там даже не выходил из трейлера. Но эти блины мне страшно понравились.
Я всегда побаивалась летать. Впервые я летела на самолете, когда мы с отцом отправились навестить родственников в Вашингтоне. Мне тогда было десять, но уже в столь юном возрасте я смутно чувствовала, что, несмотря на законы физики, мы дерзко искушаем судьбу. Должно быть, во время краткого перелета из Лос-Анджелеса в Сиэтл мы попали в непогоду – я хорошо помню толчки, удары, крики (главным образом, мои собственные) и папины руки – он прижимал меня к себе и уверял, что все будет хорошо.
Вертолет летел плавно, без всяких толчков. Но теперь со мной не было ни папы, ни жареного арахиса, ни глупых фильмов, которые могли бы отвлечь меня от бездны, что разверзлась внизу. Вертолет, поняла я, куда более ненадежная конструкция по сравнению с самолетом. Когда ты летишь в «боинге-747», ты можешь легко убедить себя, что ты просто едешь в большом автобусе по гладкой автостраде. Полет на вертолете напоминал скорее чайные чашки безумного шляпника в Диснейленде, с той незначительной разницей, что, если что-то в нашей машине вышло бы из строя, от нас не осталось бы и мокрого места.
Убрав руку с рычага управления, Джейсон указал в сторону горизонта, где небо было освещено
– Красиво, правда?
– Да, вид потрясающий, – поспешно согласилась я, не сводя глаз с рычага. Почему он считает, что любоваться закатом важнее, чем управлять вертолетом? – Но ты лучше следи за дорогой.
– Не волнуйся. Я в этом деле спец. Смотрела «Рейнджеров»? – И он начал рассказывать какую-то историю про пьяного каскадера и бой двух вертолетов. Все это было очень интересно, но когда же он прекратит травить байки и мы начнем настоящий разговор? Может быть, нужно проявить инициативу? Мальчики любят рассказывать о своих увлечениях.
– Ты давно летаешь? – бросила я пробный камень.
– С пятнадцати лет. Мой отец был летчиком во Вьетнаме, он-то и научил меня поднимать этих птиц на крыло. – Ага, это уже что-то. Отцы обучают своих детей. Здесь есть о чем поговорить. – Кстати, о Вьетнаме, – вспомнил он, – ты смотрела «Бункер 43»? Это был мой второй фильм, но я считаю, что как актер я впервые состоялся именно в нем…
Вскоре мы уже летели над побережьем, держа курс на север, к Санта-Монике. Мы продолжали беседовать, если это можно назвать беседой, поскольку речь шла исключительно о его фильмах. Внезапно он резко взял влево, и теперь под нами расстилался океан. Вдали виднелись смутные очертания острова Каталина.
– Мы летим на Каталину? – Я не знала, выдержу ли еще сорок минут тошнотворно резких взлетов и снижений.
– У меня есть идея получше.
– Здесь есть еще один остров?
– Не совсем. – Он указал на маленькое пятнышко, которое покачивалось на волнах. – Смотри туда. Если прищуришься, ее уже можно разглядеть.
Вообще-то, я стараюсь не щуриться. От этого остаются ужасные морщины, которые делают меня похожей на шарпея. Однако пятнышко быстро увеличивалось в размерах. Вскоре оно превратилось в великолепную яхту. В длину она была не меньше сотни футов. На верхней палубе было все, чего может пожелать кинозвезда: плавательный бассейн, джакузи, волейбольная площадка и, разумеется, вертолетная площадка.
Приземление прошло гладко, чего нельзя сказать о моей попытке вылезти из вертолета. Я споткнулась о небольшой металлический выступ и тяжело рухнула прямо в объятия Джейсона, едва не сбив его с ног. Клянусь, я сделала это не нарочно, хотя это и походило на обдуманный шаг, рассчитанный на то, что он подхватит меня и начнет осыпать поцелуями, а я не стану сопротивляться. Этого не случилось, и теперь я догадываюсь, почему.
Вместо этого он помог мне твердо встать на ноги и повел на экскурсию по яхте, которая была раза в четыре больше моего дома. Казалось, что кроме нас на судне никого нет, и это показалось мне несколько странным. Когда я спросила об этом Джейсона, он ответил:
– Здесь есть капитан. Но сегодня я строго-настрого запретил ему выходить из своей каюты. Больше здесь никого нет. Только мы, ночь и океан.
Пребывая в полном неведении, я безоглядно поверила в эту чушь. Мои глаза еще не открылись.
Но я забегаю вперед.
Когда мы обошли судно, на смену тошноте после перелета пришла морская болезнь, вызванная качкой. Это была особая тошнота совсем иного свойства – казалось, что кто-то ритмично опускает мою голову вниз, после чего резко дергает вверх. Прямо скажем, удовольствие ниже среднего.