Школа истинного страха. Восставшее зло
Шрифт:
Изнанка…Как же в нее попасть-то? На лекциях кажется говорили, что надо что-то представить… Но что? Я попыталась представить себе изнанку, но ничего не выходило. Может быть, потому, что я там ни разу не была? Но как тогда в нее войти? Не через дверь же, в самом-то деле?..
Внезапно передо мной прямо из воздуха появилась белая, с облупившейся местами краской, дверная рамка, украшенная золотистыми вензелями. Я подошла ближе и внезапно поняла, что роспись складывается в рунические символы. Дверь была приоткрыта. Я легонько толкнула ее и переступила порог.
Я снова находилась в кабинете, вот только он выглядел теперь иначе. Стол, диван,
Короткие темные когти на руках Дарела выглядели угрожающе, но меня они не ранили. Расправив сотканные из тьмы крылья, он поддерживал ими мое тело. Выглядел он мощнее и в разы сильнее. Его обнаженная грудь вся, от ключиц и до штанин, перехваченных широким тканевым поясом, была испещрена уродливыми рубцами разных форм и размеров. Руки его были исполосованы жуткими шрамами, оставленными когтями существ, та часть лица, где обычно белел шрам, оставленный кадавром, была полностью обезображена огнем.
На скольких битвах Дарел побывал? Со сколькими тварями сражался и выжил? Мне захотелось провести кончиками пальцев по его коже, стереть с нее отметины прошлых лет… Я резко оборвала себя.
Мой взгляд скользнул к магистру Торду. В его темных волосах, собранных на затылке в хвост, в разные стороны торчали мелкие зеленые листочки. Непривычно было видеть его в тоге друида. Яркая, цвета сочной весенней травы, она была расшита по подолу золотой нитью. На ногах магистра я с удивлением увидела темные лосины, заправленные в высокие сапоги цвета мокрой земли. Его запястья туго обхватывали зеленые браслеты.
Майор подошел к Торду и тот развеял портал. Из одежды на майоре были широкие штаны и расстегнутая безрукавка. А еще он был бос. Почти все его тело было покрыто татуировками – символами, которых я не знала, и которые жили своей жизнью, перетекая с одного места на другое. От его холодного цепкого взгляда становилось жутко, но еще больше меня поразили его волосы, которые шевелились как живые.
Что-то стукнуло и меня обдало свежим ветром. Я обернулась. Странно. В кабинете Дарела на этой стене никогда не было окон! Я подошла ближе и выглянула наружу. Ничего себе! Светила полная луна. Хотя на улице был день. Серебристой дорожкой, расплываясь, она отражалась на дрожащей водной глади фонтана. Узкие дорожки пролегали между хрустальными статуями танцовщиц. Над головой одной из нимф застыл в движении парящий шарф. Рука другой статую застыла в воздухе с бубном отбивая ритм, а у ее ног развивалась длинная юбка. В окружении кустов с благоухающими бутонами у дорожек стояли витые скамейки. Десятки пульсаров кружили над садом, мягко освещая его. Я уже видела эти лавочки, статуи, фонтан – в замке императора Авриэля. Окна столовой, в которой нас пригласил отобедать император с супругой выходили на эту часть сада.
Немного полюбовавшись видом, я развернулась, облокотилась о подоконник и окинула комнату взглядом. Мое внимание привлек стоявший слева от меня шкаф, доверху заставленный книгами – он единственный был не искажен и его, насколько я помнила, раньше в кабинете не было. Хмыкнув, я приблизилась к шкафу. Надписи на корешках были неразборчивыми. Я нахмурилась. Раньше такой язык мне не попадался. Пробежалась пальцами по корешкам и один из томиков вдруг засветился. Заинтригованная, я хотела было взять книгу, но меня остановил голос Дарела:
– Лиа, вернись обратно. Вход в эту часть изнанки для тебя закрыт.
В голосе мага не было и намека на раздражение, но я явственно ощущала его.
– У вас интересная библиотека, – поделилась я, не сводя глаз с заинтересовавшей меня книги.
– Вернешься – и миссис Элоди проводит тебя в библиотеку. А эти редкие издания – не для тебя.
«Вряд ли Дарел заметит пропажу, если я прихвачу ее с собой», – решила я все же себя.
– Ухожу, – а сама потянулась к книге.
Как только мои пальцы сомкнулись на шершавой обложке, меня окутала тьма, и я оказалась в тускло освещенном коридоре. По бокам вдоль стен на цепях висели массивные полки, заставленные книгами. Между полок на витых подставках, горели факелы с заточенными в них пульсарами. Они и освещали узкое пространство помещения. На самой верхней перекладине подвесных полок были прикреплены таблички с датами и некоторые из них были относительно свежими. Я не спеша шла между полками и разглядывала корешки книг. Одни были почти новыми, с изящно выведенными названиями, зато другие были потрепанны настолько, что с трудом можно было разобрать имя автора. Пройдя немного вперед, я замерла. Взгляд натолкнулся на табличку, прикрепленную к одной из полок. На табличке была одна единственная строчка – Гелена Авурон. Мать Дарела.
Причем, полка была доверху заполнена книгами, некоторые тома даже лежали поверх остальных.
Заинтересованная такими редкими изданиями, я подошла ближе. Лежащий прямо сверху, обтянутый зеленой холщевой тканью томик так и просился в руки. «Прогулка к Еридинской впадине в Нироне» – прочла я название и открыла книгу. Все страницы оказались белоснежно чистыми. С сожалением захлопнув книгу, взяла наугад другую – тоже самое. Видно, на книги было наложено какое-то заклинание. Я растерянно обернулась. На противоположной стене висел гобелен с огромным раскидистым древом жизни. Чтобы лучше разглядеть его, я пересекла коридор и встала прямо перед ним.
Первой шла метрика императора Авриэля с перечислением всех его званий и титулов. По одну сторону от него значилось имя первой супруги, Гелены, по другую – Вирсавии. От инициалов императриц тянулись тонкие нити, ведущие к именам их потомков. Если с Вирсавией все шло, как положено, заканчиваясь именами Фреи и близнецов, то нити от императрицы Гелены обрывались на Дареле. Рядом с ним, там, где должно было значиться имя Стикария, было большое закопченное пятно, кое-как прикрытое со свежей заплаткой.
Наверное, гобелен – связующий артефакт для воспоминаний.
«После предательства брата Дарел стер воспоминания о нем», – пришло ужасающее осознание. Какую боль он должен был испытать, чтобы лишить себя даже на время воспоминаний о брате. Заплатка на гобелене говорила о том, что он вернул воспоминания, но скорее всего, не из-за того, что простил, а из-за того, чтобы не забывать о его предательстве и жить с этим напоминанием.
Раздумывая над сложными отношениями братьев, я отошла от гобелена и побрела дальше по коридору. Чего не хватало Стикарию? Неужели эфемерная власть могла стоить жизни той, что даровала ему жизнь?..