Школа Истинной Магии
Шрифт:
Когда они остались наедине, Трилон сказал ему:
– Это самый простой способ узнать, кто из этих двоих предатель, если он среди них вообще есть.
Говоря "этих двоих", он имел в виду Палтанона и Гилона. Он хотел сказать, что нисколько не подозревает своего ближайшего друга. Дардарон тоже его не подозревал.
В итоге, решили, что Трилон останется в неизвестной комнате с Гилоном, а Дардарон с Палтаноном. Остальных распределили быстро: трое учеников умеют ставить воздушный щит, им в пары дали тех, кто не умеет или, как Старагон, умеет плохо. Таралон остался с Колриусом, Алион с Тарой, Олтанон со Старагоном. Оставались четверо:
Вообще-то, будет лучше, если никто не умрёт.
Встретившись с Палтаноном в оговоренном месте, Дардарон испытал сильное волнение. Что если он и есть убийца? Как это можно будет вовремя понять? Будет ли шанс успеть поставить щит? Сомнения одолевали его, но по глазам товарища было видно, что они одолевают и его тоже.
Кивнув друг другу, оба мага зашли внутрь большого пустого зала, покрытого паутиной и непроглядной темнотой. В этом зале имелось ответвление - две умеренно тесные комнаты друг напротив друга, где волшебники и намеревались расположиться. Если убийца атакует одного, второй сможет напасть со спины.
Дардарон сел на пол, оглянулся и, убедившись, что его друг занял свою позицию, прислонился спиной к стене, так, чтобы его не было видно снаружи.
– Хитро, - оценил Палтанон. Он говорил умеренно громко, так, чтобы слышал Дардарон, но не было слышно в коридоре.
– Может, и мне тоже так сделать? Вдруг, ты убьёшь меня!
В его голосе слышалась ирония. Дардарон выглянул из-за угла и попривыкшим к темноте зрением увидел, что товарищ всё ещё сидит у него на виду.
– Чего? Думаешь, я подозреваю тебя?
– Как и ты, что тебя подозреваю я.
Палтанон хмыкнул. И подтвердил:
– Не без этого, конечно! Но если это всё же ты убийца, то можешь убивать меня прямо сейчас. Потому что я в таком случае просто сойду с ума. Всё потеряет смысл - всё, что было до этого. Если нельзя доверять даже близким друзьям, то за каким орком вообще нужно жить? За каким орком вообще нужен этот мир?
Дардарон вновь прислонился к стене. Было тихо.
– Я тоже много раз спрашивал себя, что стану делать, если окажется, что убийца - один из вас. Невообразимое множество раз, но ни в один из них не пришёл к ответу.
Снова образовалась тишина, которая не нравилась Дардарону. Слава Богам, она длилась недолго.
– Как же мы дожили до такого?
– протянул Палтанон.
– После стольких лет совместной работы! Подозреваем друг друга! Как малые дети! Кто бы не стоял за всем этим безобразием, он побеждает нас. Это горькая, но очевидная правда. Какой же силой обладает эта тварь, что смогла разрознить нас! Мы ведь не шайка энтузиастов, а крупная, могучая гильдия, просуществовавшая не один десяток лет. И кто сможет уберечь людей от этой твари, если она сможет нас победить?
– Людей?
– усмехнулся Дардарон.
– Это ты говоришь? Тот, кто презирает почти всех, кто не является магом? Тот, кто считает себя выше этих людей?
– Да, я считаю себя выше, - цыкнув, продолжил Палтанон.
– Но это потому, что люди бы ни за что не смогли сделать то, что делаем мы. Они ни за что бы не стали защищать тех, кого ставят ниже себя. А мы именно это и делаем. Что же ещё? Какая же наша миссия, если не эта? Защищать всех, независимо от их природы. Все эти толпы баранов и невежд!
– Вот как ты считаешь?
– снова хмыкнул Дардарон.
– Я думал, ты скажешь, что мы всего-навсего укрепляем своё положение в мире.
– А за каким дьяволом это положение нужно, если не приносит пользы миру? Если не служит никакой большей цели, чем сохранение задниц нескольких стариков?
– Ты прав, и я согласен с тобой. Один мой друг однажды спросил меня, что я стану делать, если в один прекрасный день ко мне придёт король и скажет, что ему больше не нужна эта школа и что я ему больше не нужен. Я тогда растерялся и ничего не ответил. И, как это бывает обычно, пришёл к ответу лишь спустя какое-то время, когда дать его тому человеку уже не было возможности.
Со стороны Палтанона послышался какой-то звук, не очень громкий. Как будто он ударился головой о что-то. Дардарон не обратил внимание на это, в его голове формировалась мысль, и он не хотел останавливать этот процесс. Он продолжил:
– Магия - это и есть наша жизнь. Жизнь, которую мы потратили на то, чтобы создать и укрепить эту школу. Мы существуем ради неё. Не станет школы, не станет нас. Останется лишь телесная оболочка, пустая и никчёмная, как ножны без меча. Ведь мы будем понимать, что всё, что мы делали, было только что уничтожено. Мы останемся стариками, у которых нет абсолютно ничего. Поэтому, я ни за что не допущу такого. Или умру вместе с самой школой. Какая разница, мёртвый старик или старик ни с чем? А ты что думаешь по этому поводу?
Палтанон не ответил. Дардарону сделалось страшно. Он вдруг вспомнил тот звук, раздавшийся минуту назад.
– Палтанон?
Маг обернулся, но его товарища не было на месте. Он был разбросан по всей крохотной комнатке, которая теперь была измазана кровью.
Дардарон прижался к стене, часто задышал. Он напряг слух, сосредоточился. Ни звука. Тишина, которая пугала его, теперь была абсолютной. Он выставил обе руки в стороны, возводя щит вокруг своего тела. Удерживая заклинания уже без рук, подобрался к Палтанону. Лишь на секунду глянул в зал. Проклятая темнота, к которой он вроде бы привык, словно сгустилась, и никого не было видно. Дардарон посмотрел на останки друга. Голова всё ещё крепилась к рёбрам, которые продолжали удерживать руку. Дардарон, даже не заметив, что потерял контроль над щитом, запустил пальцы в окровавленные волосы и повернул голову лицом к себе.
Не сдержавшись, он громко закричал.
* * *
Сначала вернулись чувства. Лучше бы не возвращались. Он почувствовал пульсирующую боль в виске. Рука сама потянулась к ушибу и ощупала его. Крови нет, но точно будет шишка. Лишь потом вернулось сознание. Он понял, что может мыслить и рассуждать. Понял, что не может вспомнить о себе абсолютно ничего. И что ему нужно бежать. Некто идёт за ним.
Вскочив и оглядевшись, он смог увидеть обшарпанные стены каких-то высоких зданий, закрывающих солнце. Лишь оттенок неба говорил о том, что уже вечер.