Школа Охотников
Шрифт:
Теперь вот Ася работала комплектовщиком на складе, затерявшемся где-то на выезде. Работа на складе, находящемся у чёрта на куличиках, в силу того, что соискателей на место не находилось, приносила небольшой, но стабильный доход, позволявший худо-бедно планировать месячный бюджет. Поэтому Ася терпела все неудобства. И даже после сегодняшнего инцидента вряд ли решится уволиться.
Автобус двигался почти без остановок. Не прошло и двадцати минут, как пришло время выходить.
Зачастую в подъезде на первом этаже свет не горел. Асю это не волновало. До сегодняшнего дня. Сегодня, после пережитого ужаса, она по ступенькам к лифту бегом бежала.
Мир стал враждебным давно. С того самого часа как они с бабушкой прочитали имена родителей Аси в списке погибших всё шло не так. Мизерной бабушкиной пенсии ни на что не хватало. Ася, пытаясь совместить учёбу с работой, бралась за любой приработок. Писала рефераты, курсовые, дипломные другим студентам. Мела улицы. Мыла подъезды. Всё её время было посвящено учёбе, работе, умирающей бабушке.
Стоит ли говорить, что личная жизнь не складывалась?
Конечно, как все девятнадцатилетние девчонки Ася влюблялась. Но среди продвинутых сверстниц, прибывающих к дверям университета на дорогих иномарках, чей маникюр стоил дороже, чем весь Асин гардероб, она была аутсайдером. Мокрая ворона, бедно одетая, болезненно ранимая.
Ася тогда отчаянно мечтала о том, что рано или поздно в её жизнь придёт Он. Наполнит её смыслом. Тем, чего ей так отчаянно не хватало - нежностью, сочувствием, любовью. И пусть Он будет не самым богатым, не самым красивым, не самым успешным. Главное, чтобы был добрым, был заботливым.
Главное, чтобы Он был.
Асе так хотелось быть кому-то нужной! Чувствовать рядом живое тепло.
Страшно день за днём, час за часом наблюдать, как уходит из жизни единственный тебе близкий человек - уходит в муках, не имея возможности хоть как-то развеяться. Получить от кого-то сочувственный взгляд, сочувственное слово, тепло улыбки.
В мире высоких технологий, высоких заборов и быстрых темпов если ты не в обойме, то всем чужой.
Бабушке становилось всё хуже. Речь о том, чтобы вылечить её уже не шла - облегчить хотя бы страдания.
Но чем дальше заходила болезнь, тем дороже стоили препараты, а где взять деньги бедной сироте-студентке?
Бабушка старалась держаться. Но ночами, кусая губы от ужаса и сострадания, прислушиваясь к сдавленным, животным крикам, что вырывала боль их усыхающего на глазах тела, Ася истово молилась.
Она пыталась найти сочувствие у врачей, но те были профессионально бездушны. Эскулапы ясно давали понять - нет денег, нет облегчения.
Бизнес есть бизнес. Ничего личного.
Когда бабушка умерла, Ася до такой степени чувствовала себя одинокой, что просила кого угодно, бога ли, чёрта, заставить призрак бабушки ей явиться.
Никто не откликнулся. Ни на третий, ни на девятый, ни на сороковой день. Не приснился во сне, не постучался наяву. Не убывала водка в стакане, не стучала форточка по ночам. Никакого знака о том, что после смерти от любимого человека остаётся хотя бы капелька сознания.
Пустота.
Ася перестала молиться. Перестала верить в бога. Людям она давно уже не верила.
Никто не сжалился над ней, не вошёл в её положение, не помог. Никому не было до неё дела.
Жизнь не приносила радости. В душе снежным комом нарастала злость на всё и вся. Но из ослиного упрямство Ася бульдожьей хваткой держалась. Упорная, упёртая, упрямая, она не желала сдаваться. Продолжала учиться вопреки насмешкам всех, кто не видел в её красном дипломе никакого смысла. Продолжала искать работу, раз за разом натыкаясь на отказы.
В тот вечер она побаловала себя - позволила всплакнуть в ванной. Потом, закутавшись в банный халат, прошла на кухню, намереваясь расслабиться проверенным способом - коньячком. Организм явно нуждался в том, чтобы его взбодрили.
Плеснув коньяка в стакан, Ася залпом его осушила.
По телу разлилось приятное тепло. Неприятности, по задумке, должны были отодвинуться, но всё стало только хуже.
– Я не то, чтоб чокнутый какой, но лучше с чёртом, чем с самим собой, - процитировала Ася, потянувшись за новой порцией горячительного.
После третьей рюмки Ася вырубилась там же, где и сидела, но поняла, что уснула только пробудившись. Её разбудил еле слышный стук во входную дверь.
Разлепив тяжёлые веки, она удивлённо уставилась в темноту, не сразу понимая, где вообще находится. Потом сознание определило, что это её собственная кухня, но что-то идёт не так.
Мрак вокруг был густой и осязаемый. Сознание словно окутано им ('или коньяком, ага').
'Я дома. Я в полной безопасности', - попыталась убедить себя Ася.
Но тут тихий стук повторился, заставляя притихнуть.
Снова постучали. И снова. И снова.
Ася медленно поднялась, заставляя себя подойди к входной двери и поглядеть в глазок.
Медленно её пальцы двигались вдоль стены. Она словно искала в осязаемых вещах поддержки.
Стараясь двигаться бесшумно, подошла к входной двери. Жадно прислушиваясь.
Около минуты царила абсолютная тишина. Из подъезда не раздавалось ни звука.
Ася уже успела прийти к выводу что, как минимум, последняя стопка коньяка была точно лишней; что всё случившееся ей попросту приснилось, как вдруг с другой стороны прогремело два сильных, настойчивых удара.
Набрав в лёгкие побольше воздуха, она спросила:
– Кто там?
Пространство за дверью отвечало глухим молчанием.
Для верности ещё раз повторив: 'Кто там?', - не получила ответа.
Приподнявшись на цыпочки, она глянула в замок и от двери её словно отбросило. Прямо перед дверью мелькнуло что-то серое и тут же раздался тихий свистящий шёпот: 'Пусти-и-и-и-и...'.
Соскользнув по стене, Ася ползком отползла к противоположной стене где, вцепившись зубами в рукав махрового халата, чтобы не завопить в полный голос от ужаса сидела, скукожившись в позе эмбриона, не смея даже пискнуть.