Школа отваги и мужества. Книга 1
Шрифт:
– Во-о! Как тебе?! Добивай его сержант!» – закричали ребята.
Но надо отдать должное «атлету» в умении боксировать. Он устоял и, поднырнув под очередной удар замкомвзвода, оказался у него за спиной. Несколько раз, приходя в себя, встряхнул головой. Улыбки на его лице уже не было, а ободренный успехом Чеботарёв, вновь, кинулся в атаку. «Атлет», видимо, понял, что ещё один такой пропущенный удар ему не перенести и пора прекращать этот «цирк». Несколько раз, увернувшись от летевших в него кулаков, он сделал выпад вперёд, поднырнул под руку сержанта и резко, с разворотом корпуса, ударил того в живот. Чеботарёв громко выдохнул и сложился пополам, но не упал, а рухнул на колено и схватился за живот. Бока его вздымались. Из низко опущенной головы на пол капала кровь. Вокруг все молчали, ожидая, что будет дальше. «Атлет» стоял, опустив руки, и тоже тяжело дышал. Наконец, сержант поднял голову. «Атлет» молча, подошёл к нему и протянул руку.
– Ладно! – примирительно сказал он, – Погорячились! Я вижу ты и на самом деле «гвардии сержант»! Не обижайся!
Сержант пристально посмотрел на старшекурсника и, осклабившись разбитым ртом, тоже протянул ему руку.
– Всё, пошли! – сказал «атлет» своим товарищам, когда сержант встал на ноги.
Это произошло как нельзя кстати, так как выскочивший откуда-то дежурный по батарее приглушенным голосом закричал:
– Атас, мужики! Дежурный по училищу идёт!
Все кинулись в спальное помещение по своим кроватям.
Больше к ним в батарею никто не приходил!
Уже лежа в кровати, Николай, вспоминая о недавнем происшествии, как бы подводя итог, мысленно сам себе сказал: «Сегодня, Коля, если бы не сержант, тебя бы сломали. В другой раз такого сержанта рядом может и не быть. Поэтому, вот тебе еще наука – всегда вести себя достойно перед силой и наглостью, иначе потеряешь самоуважение!» Он повернулся на бок, закрыл глаза и провалился в сон.
Так закончилась абитура, завтра начинался новый этап – КМБ.
Часть 3.
КМБ
Заливал мне пот глаза,
Подгибались ноги,
Тяжелей чем Армия
Не встречал дороги!
(Армейский фольклор)
Северное солнце, играя бликами в окнах, поднималось над Ленинградом. Легкая дымка белых ночей не спеша таяла в его ласковых лучах. Птицы, проснувшись в деревьях, где не колыхался ни единый листик, запели свои песни, приветствуя рождение нового дня. «Шух! Шух!» – разгоняя пыль, ритмично зазвучали по асфальту мётлы дворников. Поливальные машины, словно громадные «Мойдодыры» из сказки Чуковского, разбрызгивая тугие фонтаны радужных брызг, методично умывали пустынные улицы, на которых лишь кое-где можно было видеть спешащих прохожих, да небольшие фургоны с надписью «Хлеб».
Вдруг, испуганно вспорхнули с ближайших тополей птицы. Загремели, открываясь ворота, с отливающими золотом перекрещенными артиллерийскими стволами. Нарушая идиллию субботнего утра, отражаясь эхом шагов от сонных зданий, из училища на Московский проспект шеренга за шеренгой выходил строй курсантов. В этих юношах с бритыми затылками, одетыми в одинаковую форму, уже невозможно было узнать вчерашних абитуриентов. Шло воинское подразделение с грозным названием «Первая батарея курсантов». Правда, офицеры, ведущие строй, понимали, что до настоящего слаженного подразделения было ещё ох как далеко. Они снисходительно улыбались, видя, как юноши, сбиваясь с ноги, стараются держать равнение и не отстать. Замечаний не делали, лишь изредка подавали команды: «Под-тянись!», «Левое плечо вперед – Марш!», «Товарищи курсанты, не отстаём!».
Прошли по Московскому проспекту до универмага Фрунзенский, повернули на набережную Обводного канала. Вдали показалось величественное строение с башенкой и высокими овальными окнами. «Варшавский вокзал» – прочитал Николай громадные буквы сверху здания.
Вышли на перрон, где зелёной змеёй замерла длинная электричка. В середине её курсанты с красными флажками стойко держали оборону у двух вагонов, не пуская в них назойливых пассажиров, при этом грозно покрикивая: «Проходите, проходите граждане! Вагон занят! Воинские перевозки!»
Шумно ввалились внутрь электрички, пахнущей прокуренными тамбурами, мазутом и свежим лаком. Разместились по трое на деревянных диванах, забросив вещмешки на верхние полки. Вошёл командир батареи со взводными, шум стал тише. Офицеры не спеша проследовали в середину вагона, степенно расположились на заранее оставленных для них местах. Дежурный по батарее с красной повязкой на рукаве, вскинув руку к пилотке, доложил командиру об организации службы. Комбат крякнул, разгладил длинные усы, торчавшие в разные стороны, за них ему сразу же дали прозвище «Таракан», но потом, когда узнали ближе, стали называть просто – «Комбат» или «Паша». «Паша», потому что звали его Пал Михалыч. Хотя, иногда, от злости и проскакивало ещё первое прозвище. С украинским говорком он произнёс:
– Добре! Дневальные до конца поездки смотрят, чтобы в тамбурах никого не было! Никому не курить! На остановках не выходить!
Сделал паузу, как бы спрашивая: «Всё понятно?»
Дежурный кивнул:
– Есть! Так точно!
– Командиров взводов из соседнего вагона ко мне с докладом!
– Есть!
Командир секунду подумал. Хлопнул жилистой рукой о костлявую коленку:
– Всё! Исполнять!
Дежурный, бросив правую руку к пилотке и ответив «Есть!», поспешил выполнять приказание.
Постепенно возбуждение ребят, вызванное ранним подъёмом и переходом от училища к Варшавскому вокзалу, сменилось апатией. Разговоры затихли, а затем и вовсе прекратились. Кто-то молча смотрел в окно, кто-то втихаря жевал, но большинство, прислонившись друг к другу, спали.
Конец ознакомительного фрагмента.