Школа сновидений
Шрифт:
Собственно принуждение к социальному регламентированию нашей чувственной судьбы начинается с 22-25-летнего возраста. Существующее социальное намерение стремится остановить последовательность любого опыта в тех шаблонах личности, которое у него есть на сегодняшний день, и продолжить в известных этому намерению направлениях.
Брак как чувственная форма жизни в обществе, даже в модификациях новых времен, стремится ограничить объем снов объемом видения и качеством понимания мира тем социальным слоем, с которым, через действие брака, соотносят себя участники союза. Если это сны с общим домом, то это и местность, в которой построен общий дом, где дом — это сам брак, его намерения.
Поскольку приближение к другому человеку — это проявление смысловых и сновидческих местностей основного места жительства, то, в случае брака, это и овеществление этих преобладающих сил в судьбу. У каждой супружеской пары свое качество постоянства супружеских отношений, но сама идея такого постоянства является, как известно, частью смысла брачных отношений.
От того, насколько благородно это постоянство, зависит полнота или опустошенность как снов, так и восприятия вообще. Биологическое намерение воспроизводства становится поставщиком энергии для той общественной формации, которая существует на данный момент и которая дала свое разрешение на право любить и заботиться о другом, об общем потомстве и вести, как это называется, совместное хозяйство.
Та достоверность и красота, которая встречается в семейных отношениях и укрепляется этими отношениями есть производное глубокого золотого постоянства чего-то главного в человеке, более скрытого, чем способ организации быта и мотив удобства постоянной возможности совершить половой акт.
Брак, как и любая другая социальная оценка опытов жизни, укрепляет поверхность энергетического существа человека. Как и другие длительные временные действия, он формирует и глубину человека, но делает это, продолжая логику сосуществования вещей в той части материального мира, с которой имеет дело социум. То есть, это логика поверхности.
Брак — один из основополагающих общественных шаблонов, и подразумевается, что в его создании никогда не участвуют только два человека, желающих быть вместе, а и все родственники с обеих сторон, все соседи по месту жительства родственников, все гости на свадьбе, размах которой должен соответствовать питающему социальному слою. Общие сны никогда не становятся сновидениями потому, что когда они открываются в сновидении они перестают быть общими. Качество жизни сгущается со временем в форме физического тела. Брачные узы, как видится автору, придают физическому телу некоторую грузность, иногда выражающуюся в характерной физической полноте — расширение таза, как у мужчин, так и у женщин, отвисший живот — или не выражающуюся физически.
Те качества, которые мужчина или женщина использовали для привлечения к себе сексуального интереса и которые они извлекли из глубин своего существа на поверхность, показывая себя потенциальному супругу или супруге с лучшей стороны, должны быть, согласно смыслу брачного намерения, не просто оставлены за ненадобностью, а скрыты — как то, что уместно обнаруживать только с какой либо практичной целью.
Эта смысловая структура проявляется потерей остроты интереса к жизни вне пределов собственного дома, оттенком неопрятной профанации в оценке как собственной жизни, так и жизни других людей, отсутствием свежести.
То, что делает брак идеалом, направлением намерений и характером жизни множества людей, находится вне зоны общественных договоров потому, что является частью другого смыслового порядка, — порядка, с которым соотносится наша сущность, а не личность как продукт взаимоотношений с другими людьми.
То золото, которое есть в рекламе брака и намерении стабильности и благосостояния общества вообще, срисо-ванно со света нашей цельности, для достижения которой только брака или только социального опыта, как техники высвобождения из эгоистических моделей поведения, — недостаточно. Все схемы браков, которые есть в социальном опыте, все расписания движений от причин к следствиям в силу инерционности общего внимания оказывают сопротивление переходу из одной колеи событий в другую, а также выходу из таковых.
То, что в браках свершается «на небесах», может совпадать или не совпадать с «земными» социальными описаниями и допускаемой ими свободой, но оно имеет свой распорядок другой Игры и других доличностных и внеличностных дорог, оно сделано из другой силы, другого внимания и имеет собственное качество свободы.
Одиночки чувственных просторов, оставшиеся в пределах двуполой сексуальной ориентации, в свете общего внимания становятся старыми холостяками, старыми девами, шлюхами, кобелями, алкоголиками, фригидными, импотентами, непутевыми, деловыми (применительно к чувственному это означает, что он/она все свои чувственные силы направляет в дело и, странно, не трахается или не придает этому значения), странными — в случае каждого из этих и подобных описаний подразумевается известность и понятность для социального поля смысла того, что происходит и, даже в случаях когда социум обучается и ассимилирует новую форму чувственной судьбы, это происходит как втягивание индивидуального опыта и сущностной силы мужчины или женщины в «общий котел» смысла, поле смысла, силу общего существования. Это втягивание максимально потворствует смешению своего и чужого и оставляет минимальные шансы для тонкости вкуса и способности различать как особенности опытов, так и инаковость опытов, не похожих ни на что, а так же к способности отличать подлинное от не являющегося таковым. Это вытягивание наших глубоких сил вовне и закрепление их в личности, то есть на периферии нашего существования, делает возможным:
— социальную оценку нас как чего-то определенного: шофер — это шофер, министр — это министр, умный — это умный, но в любом случае мы — уже кто-то;
— использование нас в социальных структурах в меру нашей предсказуемости;
— нашу несамостоятельность, жесткость, хрупкость и доступность;
— забывание снов и сновидений, а также кошмары с разрушениями;
— типичность и схожесть с другими и невнимательность к другим;
— старение, особенно лица;
— необходимость в глубокой релаксации-отключении (алкоголь, секс, наркотики, курение и т. д.);
— инерцию событийных рядов, последовательностей снов и судеб;
— социальное регламентирование чувственности, снов, желаний и направлений жизни;
— антропоцентризм и ту бытийную привычку воспринимать в мире только происходящее с людьми, которая является составляющей определенных фаз старения человека или социума;
— затруднения в принятии решений, неестественную медленность восприятия, мышления и эмоциональных, волевых или других реакций на происходящее, физическую неповоротливость.
«Я стою в глубине пещеры в темноте. В центре пещеры разостлана шкура белого медведя, и на ней сидят мои друзья. Откуда-то сверху, из невидимого проема на них льется прозрачный аметистовый свет. Я хочу обойти их и выйти из пещеры, потому что мне тяжело стоять в темноте — у меня закрываются глаза, и я могу упасть.
Из спальни моих родителей хочет выйти белый медведь. Я закрываю перед ним дверь, и он мягко, настойчиво и просительно толкает её лапой. Я говорю ему. «Подожди, я тебя выпущу чуть попозже. И осторожно — ты можешь разбить лапой стекло и пораниться.» Дверь почти вся стеклянная.