Школьная любовь
Шрифт:
В общем, настроение с утра было вполне радужное, и омрачало его только одно – лабораторная работа по химии, которую у нас вела не кто-нибудь, а сама Римма.
Лабораторная по химии, впрочем, как и по физике с биологией, – страшно унылое и утомительное занятие. Независимо от того, что ты там наколбасишь во время так называемых опытов, оценивается только результат, который напишешь в тетради, а он, естественно, заранее известен. Поэтому можно, по правде говоря, вообще не париться, просто нарисовать в тетрадке формулы с выводами, и все.
Правда,
В итоге он ничего не дождался и вообще не стал сдавать тетрадь, а я в спешке, уже после звонка, воспроизвела в тетради картинку из учебника, представлявшую собой сообщество клеток.
На следующем уроке выяснилось, что увидеть в микроскопе надо было банальную клетку с ядром, цитоплазмой и прочим добром. В итоге я получила за свое художество трояк, а не сдавший тетрадь Дудинов – просто ничего! Вот и где после этого справедливость?
Короче, когда мы пришли в класс, на столах уже стояли спиртовки, реторты и флакончики со всякими страшными веществами.
Чтобы не терять время, мы с Иркой привычно разделили обязанности: она писала формулы, а я возилась с реактивами и вспоминала вчерашний КВН – мысли о нем против воли лезли в голову. Неплохо мы все-таки сыграли, особенно если учесть отсутствие всякой подготовки. Вот только конкурс с признанием в любви завалили. Мало того что стих дурацкий сочинили, так еще исполнение подкачало, наверняка мы с Орещенко смотрелись полными дураками. Я так ярко все это себе представила – как я стою на сцене и…
Ой, блин! Я что-то плеснула из флакончика мимо пробирки, прямо себе на руку. Повернув пузырек, я прочитала этикетку: «Концентрированная серная кислота».
Дальнейшее происходило словно в замедленной киносъемке. Я оглядела класс: Ирка как ни в чем не бывало строчила в тетради, Римма ходила по рядам и контролировала процесс – у кого что получается. Жалко, до нас еще не добралась, уж в ее-то присутствии я бы наверняка думала о химии, а не о всякой ерунде….
Господи, что ж я так торможу, ведь надо что-то делать, вспомнить, как там положено по технике безопасности. Для начала смыть большим количеством воды, кажется…
И, не раздумывая больше, я вскочила и направилась в примыкавшую к классу лаборантскую. Там я метнулась к раковине, открыла воду, сунула руку под струю и только после этого объяснила обалдевшей лаборантке:
– Я серную кислоту на руку пролила.
Ответить она не успела, в лаборантской появилась Римма, видимо, все-таки заметившая мой маневр:
– Что случилось?
– Я серной кислотой…
– Понятно, – не дослушав, директриса бросила лаборантке: –
Я аккуратно вытерла руку о висевшее рядом с раковиной вафельное полотенце, наблюдая, как Света лезет в аптечку.
Обработав мне руку, она недовольно бросила:
– И зачем только рассказала, и так ничего бы не было.
Я замерла с открытым ртом. Ничего себе! Концентрированная серная кислота! Это что же они вместо реактивов наливают? Понятно теперь, почему у нас опыты никогда не получаются. Да, но ожог-то у меня на руке вполне настоящий…
Так ничего и не поняв, я обиженно сказала:
– Спасибо, – развернулась и пошла в класс.
Ирка встретила меня неласково.
– Ты где была? – прошипела она. – Я тут уже запарилась, а она где-то шляется!
Вместо ответа я сунула ей под нос заклеенную пластырем руку.
– Это что?.. – начала было она, но я коротко бросила:
– Потом расскажу. Некогда, работать надо, а то уже пол-урока прошло.
– Кто бы говорил! – обиженно фыркнула она.
– Ирк, я серной кислотой облилась, – коротко объяснила я. Почему-то вдаваться в подробности и выглядеть совсем уж неловкой дурой не хотелось. – Так что дальше опыты делай сама. А мне пока формулы дай списать!
Но тут, как назло, у нашей парты нарисовалась Римма да так и паслась вблизи до самого конца урока. Понятно, доверия ко мне больше нет… Так что пришлось писать формулы самостоятельно, пока директриса помогала Ирке с опытами.
Периодически скашивая глаза на тетрадь, которую добрая Ирка как бы случайно отложила на середину парты, я радовалась, что налила кислоту на руку, а не на рукав новой блузки, надетой специально для репетиции.
– Поднимаю голову – Настьки нет, – рассказывала Ирка.
– Что, ты даже не заметила, как я ушла? – недоверчиво переспросила я.
– Говорю же – нет!
Светка и Ольга слушали ее с веселым ужасом.
Мы сидели в актовом зале и ждали начала репетиции. На сцене настраивали микрофон – он опять не работал, и из колонок доносился только оглушительный треск. В углу какие-то девчонки в кокошниках повторяли народный танец, за кулисами распевался хор.
Только мы ничего не делали – и так все готово! Вот только Юля возилась у музыкального центра, настраивая музыку для нашего номера.
На сцену поднялась Светлана Юрьевна.
– Начинаем прогон номеров, – осторожно сказала она в микрофон и прислушалась к получившемуся звуку. Микрофон судорожно всхрипнул вначале, но потом повел себя вполне адекватно.
Весь концерт, на мой взгляд, был полной чушью, и единственным нормальным номером в нем я считала, конечно, наш. Вот взять хотя бы ансамбль народной песни. Ну какая девчонка в здравом уме нарядится в парня в косоворотке и картузе и будет распевать в компании других девчонок, одетых деревенскими девушками, совершенно дурную песню «Полюбила Парашка Андрияшку…»?