Школьный год Славы Светлакова

Петров Евгений Анатольевич

– Вон из класса!!!

Что тут поделаешь. Как можно что-то ей объяснить? В любом случае окажешься неправ. Я понуро вышел из класса, даже не взглянув на Марию Мироновну. Мелькнул под ногами металлический порог раздевалки. Это как раз то, что надо. Мне хотелось укрыться от всех. Лицо горело от стыда. Не хотел я ничего такого. Я и предположить не мог, что чернила могут выплеснуться из ручки. Оля точно уж никак не заслужила. Как я смогу теперь ей в глаза смотреть? Это ж вам не драка. В драке что, двинул каждый по нескольку раз, все и закончилось. А тут много хуже… Странно только,

что отца в школу не вызвали.

Прозвенел звонок. Я постарался забиться поглубже в чьи-то пальто. Грубый материал царапал лицо отдельными жесткими ворсинками.

– А, вот ты где, – Генка притащил мои вещи из класса.

А я и не заметил, что выскочил без них.

– Что теперь делать?

Странно, но единственным человеком, с кем я мог бы посоветоваться, теперь неожиданно стал Генка. Вот не думал, не гадал, а как-то так сложилось. Но, опять же, что он может посоветовать?

– Извиниться бы надо, – Генка зашуршал бумагой, доставая очередной коржик, – Завтра и извинишься.

– Почему это завтра?

– А потому, – он откусил значительный кусок, – что Олька уж домой убежала. Я только что видел. Вся в слезах…

– А к-как…

– Как у нее с лицом? Все нормально. Вроде светлей стало.

– А что она говорит?

– Точно не знаю, но тебя вроде не обвиняет…

– Не обвиняет? – У меня словно отлегло от души.

– Нет. Давай, вылезай. Тебя математичка зовет.

Странно, но почему-то никто так и не додумался придумать математичке прозвище. На мой взгляд, ей хорошо бы подошло… нет, не знаю. Мария, и Мария. Может, Зеленка? Тут можно придумать сразу несколько причин. Во-первых, она только что из института. Потому и заводится, как говорит папа, с пол-оборота. Надо же показать себя. А во-вторых, у нее и фамилия соответствующая – Зеленина.

В кабинет я вошел, понурив голову, всем видом стараясь показать раскаяние.

– Проходи, Светлаков, – это уже Каланча подхватила меня под локоть и подтащила к самому учительскому столу.

Куда без нее? Завуч все-таки.

– Рассказывай, Светлаков.

– Что рассказывать-то?

– А вот за что ты Оленьку чернилами облил?

Зачем она так? Ну, не подумал, что так получится. Не специально же я.

– Что молчишь?

Я бы и рад сказать, но как раз сказать-то мне и нечего. Все равно из них двоих никто не поверит, что бы я не… И я продолжал молчать. Эх, Нине Николаевне бы ничего объяснять не пришлось, она бы все поняла, а этим все равно не объяснишь. Они обе наперебой орали на меня странно похожими визгливыми голосами. По их мнению выходило, что я весь такой-растакой, что обо мне колония плачет, что все хулиганские поступки в школе исходят от меня. Я, наверное, рассмеялся бы. Тоже мне, нашли преступника, в пятом-то классе…

– А эта отвратительная драка…

– Ага, а я один, что ли дрался? Сам с собой? – я тут же вынужден был остановиться, близко оказался комок в горле. Еще подумают чего.

– Молчи уж!

Ну, вот и пойми этих взрослых. То, «что молчишь», то «молчи».

– С Анатолием я потом тоже переговорю.

Опять непонятно. Почему Редькин – Анатолий, а я – Светлаков. Никакой справедливости.

– Может

директора позвать? – заискивающе спросила математичка.

– Какой директор, уважаемая Мария Мироновна? Сами разберемся.

А в чем тут разбираться? Ничего плохого я не делал. Драка? Так все дерутся. Чернила? Не нарочно же. Случайно.

– Ну, что, так и будешь стоять? – Каланча как клещами схватила меня за плечо, сильно встряхнула.

Я только помотал головой. Еще не хватало перед ними разреветься.

– Ладно, иди, – неожиданно проговорила русичка, – еще один проступок, будем вызывать инспектора детской комнаты милиции.

Я стремительно вылетел из школы.

Фу, пока пронесло…

3

Первым был урок физкультуры. Он мне всегда нравился. Только тут можно ни о чем не думать, а только бегать, прыгать и за это удовольствие еще и оценки получать. Красота одним словом. На этот раз Георгий Валентинович, старшеклассники еще почему-то называли его Плехановым, наш физкультурник, решил провести зачет по прыжкам в высоту. Раньше я никогда не добивался в этом особых успехов. Но должен же я когда-то справиться. Тем боле, что совсем недавно по телевизору шел новый фильм «Право на прыжок». Так там главный герой вернулся в спорт после операции. Неужели я не смогу? Тем более, что у меня-то никаких операций не было.

Первая высота – семьдесят сантиметров.

Это легко. Разбег, прыжок. Почти весь класс преодолел эту высоту.

Восемьдесят.

Одноклассники начали сходить с дистанции. На удивление с этой высотой не справился и Редькин.

Девяносто.

Отсеялось еще несколько человек.

Сто.

На этой высоте сошел и Генка. Из всего класса нас теперь осталось только двое: я и, как ни странно, Оля Першина. От нее я этого никак не мог ожидать.

Сто десять.

Мы все еще вдвоем. Оля, как мне кажется, меня простила, но я все равно хотел, чтобы она одержала победу. Весь класс, затаив дыхание, следил за нашим соревнованием.

Сто двадцать.

Оля ободряюще улыбнулась мне. Моя нога зацепилась за планку. Громкое дребезжание послышалось мне ехидной усмешкой. Зато Оля успешно справилась с этой высотой. Лишь задорно взметнулась косичка…

* * *

– Бежим скорее! – завопил Генка, подбегая ко мне сразу после уроков.

– Что такое?

День выдался противный. Шел назойливый мелкий дождь. Единственная радостное событие – это мир с Олей. А что, неплохая девчонка. Может, и стоит обратить на нее внимание…

– Э, да ты меня совсем не слушаешь, – протянул Генка.

Неужели обиделся? Не может быть. Не на что бы ему обижаться. Мы с ним не настолько еще дружим, чтобы обращать внимания на такие моменты.

– Да, слушаю я, слушаю, – несколько невпопад отозвался я.

– Ну, и о чем я говорил? – Генка схватил меня за руку и требовательно посмотрел в глаза.

О ЧЕМ?

– Ты предлагал куда-то бежать, но так и не сказал, куда…

– Ага, – он удовлетворенно отцепился, – около нашего дома ангар ломают.