Шкура льва
Шрифт:
— Боже, сэр, — вскричал Ротерби, — это чертовски благородно с вашей стороны!
— Вы великолепно выражаетесь, — сказал мистер Кэрилл, возвращаясь к своей обычной манере.
Графиня же не могла вымолвить ни слова. Распростерши руки, она сделала шаг к мистеру Кэриллу. О, чудо из чудес — две слезы скатились
Мистер Кэрилл бросился к ней. Вид этих слез, родившихся в ее иссохшем сердце и прокладывающих свой путь по бледным, раскрашенным щекам, вызвал в нем острую жалость. Он взял ее руки и сжал их, на мгновение поддавшись порыву, с которым не мог совладать. Графиня поцеловала бы его в этот миг благодарности и унижения. Но он отстранил ее.
— Довольно, ваша светлость, — сказал мистер Кэрилл, как бы еще раз давая ей титул. Он восстанавливал ее положение, с которого, защищаясь, сам же и низвергнул. — Обещайте, что вы не дадите показаний против меня, даже если вас будут к этому принуждать.
— Сэр,, сэр, — запиналась графиня. — Можно ли предложить…
— Конечно, нет. Мне ничего не нужно. Всего вам доброго, мадам. Если я могу воспользоваться еще несколько минут гостеприимством Стреттон-Хауза, я буду вашим должником.
— Этот дом… и все… это ваше, сэр, — напомнила она ему.
— И все же здесь есть то, что я возьму с собой, — сказал он, глядя на Гортензию. Мистер Кэрилл открыл дверь перед графиней.
— Храни вас Господь! — сказала она с удивительным жаром, который не часто можно было услышать в ее молитвах. — Он вознаградит вас за милосердие.
— Всего вам доброго, мадам, — повторил он снова, раскланиваясь. — И вам, лорд Остермор, — добавил он, обращаясь к Ротерби. Его брат взглянул на него, как будто собираясь что-то сказать, а затем, поддавшись настроению своей матери,
— Пойдем! Ты единственная драгоценность, которую я забираю из дома отца.
— Неужели ты рассчитываешь покорить меня подобными словами?
— К черту слова! — воскликнул Кэрилл. — Ты покорена. Признайся.
— У тебя уже есть все, чтобы уважать себя, — серьезно произнесла девушка.
— Кроме одного, Гортензия, — поправил он. — Только этого недостает мне, чтобы уважать себя больше, чем король.
— Это уже лучше, — засмеялась она и вдруг грустно произнесла. — О, почему ты подсмеиваешься надо мной и пытаешься скрыть то, что у тебя на сердце? Зачем ты хочешь казаться легкомысленным и безрассудным даже после того, что ты сделал? Это было так благородно! Я очень горжусь тобой!
— Гордишься мной, — эхом повторил мистер Кэрилл. — О! Тогда как же могло случиться, что ты решила взять в мужья «этого самодовольного хлыща»? — сыронизировал он, вспомнив слова, которые она бросила ему той лунной ночью.
— Как я тогда ошибалась, — проговорила девушка.
— Тех, в ком мы ошибаемся, всегда стоит узнать получше, — философски заметил мистер Кэрилл.
— Зато ты не ошибся во мне.
— Не ошибся, — ответил он, — я сразу увидел, как ты прекрасна. Возьми мое сердце, и оно само скажет тебе об этом, — воскликнул Кэрилл, сжимая ее в объятиях.