Шлак 3.0
Шрифт:
Ужас обошёл панцер по кругу и начал отступать. Он как будто услышал мои мысли и ответил: да. Что «да»? Что я не виноват, или что корень проблемы в этих косоглазых животных, которых он потом пошинковал на бефстроганов?
Тишина. Видимо, одного ответа вполне достаточно. Надеюсь, он больше никогда не припрётся.
— Ушёл.
Я открыл створки, и глубоко вдохнул холодного ночного воздуха. Вытер лицо ладонью, снова вдохнул.
— Кто там был? — спросил Желатин.
— Без понятия. Как-то у меня не возникло желания здороваться с ним и выяснять,
Следом за мной из танка выбрался Шум. Он подошёл к теплящемуся ещё костерку, поднял опрокинутую каску.
— Сука, ужин испортил. Ладно бы сам сожрал или с собой унёс, а то на землю вывалил.
— Это не тварь, — покачал головой Желатин.
— А кто тогда?
— Проводник, — уверенно заявил водила. — Только проводники могут ночами по Развалу в одиночку шастать.
— Ага, и сосать кровь лысых упырёнышей вроде тебя, — хмыкнул Шум.
— Зря смеёшься. Я знаю, что говорю. Я с проводниками сталкивался вот как с тобой сейчас.
— И чем они от прочих людей отличаются?
— Чем? Да почти ничем. На вид такие же. Только внутри — твари.
— Ты вскрывал их что ли?
— Да это же… — Желатин растопырил пальцы, словно пытался что-то удержать. — Это головой понимать надо! От него несёт этой… этой… Воняют они! Как псы помойные… Запах, он как паспорт для них.
— И что, все воняют?
— Все.
— То есть, — Шум слегка подался к нему, — если рядом с тобой окажется проводник, ты сразу его почуешь?
— К гадалке не ходи, — выпятил грудь Желатин.
— Ага, отныне буду спать спокойно. Надеюсь, ты предупредишь нас, если кто-то из них рядом окажется.
Я не стал дальше слушать ту чушь, которую нёс Желатин. Отошёл к мосту, прислонился плечом к опоре. То, что несло с собой ужас, больше ничем о себе не напоминало, как будто и не было его никогда. Но оно было, и направилось в сторону станции. Где-то неподалёку мог быть ещё один вход в катакомбы. Выбравшись однажды на свободу, это существо просто бродит по Территориям, не давая покоя ни людям, ни тварям. Чего ты добиваешься?
Загремела жестянка, покатилась, ударилась о кирпич. Источником грохота был Шум, я срисовал его ещё до того, как он встретился с мусором.
— Чёрт! — выругался пулемётчик. — Набросали всякого хлама.
Он подошёл, встал рядом.
— Кого выглядываешь, Дон? — и не дожидаясь ответа, сказал. — Смешной этот Желатин, да? Проводников чует, — он хихикнул. — Их не почуешь, пока они тебя за жопу не возьмут, об этом даже дети знают. А вот ты… ты странный. Я как увидел тебя, сразу понял: не то что-то. Только без обид, Дон, ладно? У меня нет желания ссориться с тобой. Просто я понять пытаюсь, как так получилось: чует Желатин, а предупредил ты.
Я устало вздохнул. Открутить бы ему голову, чтоб вопросов не задавал и чтоб не думал, о чём не просят. Когда хватятся, скажу, не видел, ушёл куда-то. Ночью искать не станут, а до утра твари так кости обгложут, что никто не опознает, чьи.
Но пулемётчик он хороший, пригодиться, да и человек вроде позитивный.
— Ты же не дурак, Шум,
— Ну да, ну да. А чё хоть почуял-то?
— Да кошки в душе заскреблись, вот и предупредил вас бестолочей, чтоб остерегались. Мало ли кто в эту пору по оврагу ходит. Вдруг ревун?
— Ревун? А чё, может и ревун. Там, кстати, у костра след нашли, похоже, от костыля. Ревун с костылём, хе. Одноногий он какой-то получается.
Ночная тишина вздрогнула от рёва двигателя. Эхо всколыхнуло листья на кустах, протянуло гарью. Желатин завёл-таки панцер.
— Свершилось, — перекрестился Шум. — А я не очень-то и верил.
— Не твоя обязанность верить или нет. Пошли.
Едва мы заняли места, Желатин выжал акселератор, потянул поворотный рычаг на себя. Панцер лязгнул гусеницами, развернулся, распахивая дёрн под собой до голой земли. В свете фар замельтешили запрыгали тени. Танк медленно двинулся по дну оврага, уверенно подминая под себя кусты, деревья, кучи мусора.
Слева возникло дерево, возле которого меня когда-то подловили Харитон и его сотоварищ.
— Узнаёшь? — крикнул я своему заряжающему.
Он расслышал с трудом. Гул стоял неимоверный, внутренняя связь не работала.
— Дружок твой с арбалетом куда делся?
Харитон чиркнул пальцем по горлу. Понятно.
— Дон! — позвал меня Желатин. — Где выезд из этого долбаного оврага?
Собрался было ответить: а я знаю? — но прикусил язык. Достал планшет, открыл карту. Выезд однозначно должен быть, забрался же этот панцер в овраг каким-то образом. И приехал он с запада, со стороны Полынника. Овраг тянулся туда же. Ни ответвлений, ни иных каких-то указателей, только чуть дальше длинный железнодорожный мост. Впрочем, и не мост это вовсе, а земляная дамба, разделяющая овраг на две части. Вряд ли кто-нибудь удосужился проделать в ней проход для немецких танков. Получается, тупик. Ну и куда ехать дальше?
Склон дамбы зарос кустарником. К тому времени, как мы подъехали, уже изрядно развиднелось, первые утренние лучи отразились в рельсах. Я выбрался на башню, встал, уперев кулаки в бёдра. Беда. Куда ни кинь, всюду клин. Склон ни то, чтобы отвесный, градусов сорок.
Я кивнул Желатину:
— Осилишь?
Механик долго присматривался, морщил нос. Прошёл туда-сюда вдоль склона, поднялся наверх до железнодорожных путей, поковырял берцем грунт. Наконец, вернулся и сказал:
— Попробуем с разбега. Авось осилим. Лишь бы не закопаться.
Да уж, если завязнем, ничего хорошего не получится. Первая же электричка до Северного моста сдаст нас Конторе с потрохами, налетят конторщики, посыпятся вопросы. Отбрехаться отбрехаемся, но панцер реквизируют.
Желатин сдал назад метров на сто, прогазовался, как будто не танком управляет, а гоночной машиной, и включил передачу. Плавно тронулся с места, притопил тапочку. Двадцатитонная махина влёгкую влетела до середины склона, потом скорость замедлилась, гусеницы прокрутились, разбрасывая землю, и начали закапываться.