Шрифт:
Посвящение
XX век
Вторая половина XX века.
Туберкулез отступил.
Сифилис
Воспаление легких протекает незаметно.
Дружба видоизменилась настолько, что допускает предательство, не нуждается во встречах, переписке, горячих разговорах и даже допускает наличие одного дружащего, откуда плавно переходит в общение.
Общением называются стертые формы грозной дружбы конца XIX и начала XX столетия.
Любовь также потеряла угрожающую силу середины XVIII – конца XIX столетия. Смертельные случаи крайне редки. Небольшие дозы парткома, домкома и товарищеского суда дают самые благоприятные результаты.
Любовь в урбанизированном, цивилизованном обществе принимает причудливые формы – от равнодушия до отвращения по вертикали и от секса до полной фригидности по горизонтали. Крестообразная форма любви характерна для городов с населением более одного миллиона. Мы уже не говорим о том, что правда второй половины XX века допускает некоторую ложь и называется подлинной.
Мужество же, наоборот, протекает скрытно и проявляется в экстремальных условиях – трансляции по телевидению.
Понятие честности толкуется значительно шире – от некоторого надувательства и умолчания до полного освещения крупного вопроса, но только с одной стороны.
Значительно легче переносится принципиальность. Она допускает отстаивание двух позиций одновременно, поэтому споры стали более интересными ввиду перемены спорящими своих взглядов во время спора, что делает его трудным для наблюдения, но более коротким и насыщенным.
Размашистое чувство, включающее в себя безжалостность, беспощадность и жестокость, называется добротой.
Форму замкнутого круга приняло глубокое доверие в сочетании с полным контролем. Человека, говорящего «да», подвергают тщательному изучению и рентгеноскопии: не скрывается ли за этим «нет».
Точный ответ дает только анализ мочи, который от него получить трудно.
Так же, как и резолюция «выполнить» может включать в себя самый широкий смысл – от «не смейте выполнять» до «решайте сами».
Под микроскопом хорошо видны взаимовыручка и поддержка, хотя и в очень ослабленном виде.
Тем не менее приятно отметить, что с ростом городов чувства и понятия потеряли столь отталкивающую в прошлом четкость, легко и непринужденно перетекают из одного в другое. Как разные цвета спектра, образующие наш теперешний белый свет.
Нормально, Григорий! Отлично, Константин!
Мы с приятелем выиграли торт в доме отдыха. Нас с ним никуда не пустили. Несогласованность, знаете, дарят одни, за чистотой следят другие. Но мы с другом выпили по сто и поняли, что награждают одни, убирают другие, а мы намусорим. На коленях съели, только костюмы испачкали, и все.
Пальто
Хотели им насильно вернуть – их больше, не хотят они. Выпили мы с Григорием по двести, надел я пальто: «Смотрится, Константин». А что, нормальное, говорю… Они же объяснили, что этот заболел, а там подкладка, усадка, девочки молодые шьют, а на семьдесят рублей никто не идет.
Часы купили, через два дня календарь отказал. На дворе уже тридцатое, а он все десятое показывает. Выпили мы по двести пятьдесят, посмотрел я на часы – нормальные часы. Потом стрелки остановились, мы – по триста… Я посмотрел на часы: господи, корпус есть, циферблат есть, чего еще надо? Шикарные часы.
А когда потолок в квартире завалился, мы вообще по триста пятьдесят грохнули. И правильно. Сдавали зимой, мазали осенью. Нельзя же все летом делать! Нормальная квартирка.
Опять в санаторий попали специализированный. Еда там – что в кинотеатрах в буфетах перед «Щитом и мечом» дают… Но у нас с собой было, мы в палате приспособились – кипятильничек, плиточка, концентратик гороховый. Нормально, говорю, Григорий!.. Отлично, Константин!
Обратно лететь – сутки на аэродроме торчали. Полсуток погода, полсуток техническое состояние, пять часов в кабине багаж грузили, шесть часов выгружали… Ну, у нас с собой было. Нормально, говорю, все равно быстрей, чем поездом. Подсчитали – вроде бы не быстрее, вроде бы даже медленнее. Ничего, говорю, по буфетам походили, с людьми познакомились, на скамейке полежали. Наземные службы отстают, воздушные обгоняют, так что мы в их положение вошли, теперь им в наше войти, и нормально, Григорий!.. Отлично, Константин!
Посидели, отдохнули. Сейчас летим обратно. Правда, сели в Куйбышеве, потому что Казань не принимала, хотя нам надо в Харьков. Но у нас с собой было… Сейчас город посмотрим, нормально, Григорий! Отлично, Константин! Нам сказали, что стоянка шесть часов, через час предупредили, чтоб не уходили, через два часа вылетели. Не все, конечно… Те, кого предупредили… Но у нас с собой было… Поездом поедем, чего расстраиваться. Нормально, Григорий!.. Отлично, Константин!
Приехали домой, снова пальто на глаза попалось. У нас с собой было.
– Ну-тко я нырну, глянь, Константин.
– Нормальное. Носи на здоровье. В случае чего я буду ходить сзади, объяснять, что никто не хочет за семьдесят рублей над утюгом стоять.
Мы в один город приехали. Не просто, а по приглашению председателя горисполкома. Он по телевидению выступал: «Приезжайте в наш город, вас ждут новые гостиницы, пансионаты, кафе». Так упрашивал – мы поехали. Но у нас такое впечатление все-таки возникло, что нас не ждали. Решили к председателю зайти. Объяснили секретарше, что мы не просто свалились, а по приглашению.