Сходняк
Шрифт:
А что теперь делать ему, генерал-полковнику Урусову, который с подачи вот этого самого Сапрыкина упрятал в страшное волоколамское СИЗО ни в чем не повинную бабенку, навел шороху в солидном военно-торговом концерне, а самое главное, упустил крупную рыбу — смотрящего России и его тайник на той гребаной даче… Так, спрашивается, ради чего он землю рыл носом? Чего он добился? А что, если с него спросится за все это? Он, что же, сошлется на устное указание господина Сапрыкина? Так господин Сапрыкин сделает удивленные глаза и скажет, что впервые слышит имя генерала Урусова…
Облом!
— Евгений Николаевич! — услышал он за спиной голос Никиты.
— Да! — Генерал Урусов посмотрел на верного капитана Левкина. — Что там?
— Да какой-то «жигуль» светится, Евгений Николае-озабоченно проговорил тот. — Раза два днем проезжал. И теперь вот только что…
— Какой «жигуль»? — не понял Урусов.
— Ну — замялся Никита, — тот, что на прошлой и на позапрошлой неделе тут видели.
— Так пойди и разберись, какого хера ему тут надо! — заорал вдруг генерал-полковник. — Ну что ты мне голову морочишь такой ерундой! Уж с этим ты можешь самостоятельно разобраться?
И, встав со стула, Урусов решительно зашагал обратно к гостям.
Никита Левкин мрачно кивнул и пошел по коридору к двери. Он не сообщил генералу самого главного: что он узнал этот синий «жигуль». Это была та самая «копейка», с двумя пассажирами которой ему уже однажды пришлось «разбираться» — в парке на Речном вокзале. И закончилась та разборка для Никиты весьма плачевно…
Глава 28
Вечером первого дня нового года на полянке в рощице неподалеку от скоростной магистрали, ведущей от Ленинградского шоссе к международному аэропорту Шереметьево-2, группа крепких ребят собралась жарить шашлык. Во всяком случае, так могло показаться со стороны человеку, случайно завернувшему в этот пустынный уголок ближайшего Подмосковья. Ребята, одетые в короткие кожаные куртки на искусственном каракуле, разложили складной мангал на длинных ножках и уже разожгли внутри костерок. Рядом с мангалом стояла кастрюля с кусочками свинины, замаринованной в уксусе с лимонным соком.
Но если бы случайный наблюдатель захотел приблизиться к веселой компании, его бы непременно остановили еще на дальнем подходе недвусмысленными взглядами и угрожающе отведенными вбок локтями правых рук, засунутых в карманы курток. Можно было не сомневаться: чуть что — и руки, не дрогнув, достанут сверкающие вороненой сталью «тэтэшки» или «пээм-ки» и в мгновение ока изрешетят излишне любопытного чужака.
Метрах в ста от полянки, на которой расположились любители зимнего шашлыка, на просеке стояли два джипа. Один был обычный черный «лэнд-ровер» с никелированными бамперами и молдингами, а также никелированной решеткой на радиаторе. Другой джип светло-зеленого цвета какой-то диковинной мар-м — с двумя латинскими буквами SS на передке. Водители обеих машин прогуливались на почтительном расстоянии друг от друга.
Джипы стояли почти впритирку, и задние стекла были опущены. Сидящие в джипах двое мужчин сегодня впервые
— Я нэ нанимаю все-таки, что праисходит, — мерно вещал статный пожилой грузин в наглухо застегнутой дубленке. Его величавая седая голова блаженно покоилась на мягком подголовнике. — Ми же обо всиом договорились. А уговор дароже дэнэг, батоно Александр. Ми свою часть уговора виполнили — так что даже менты сбились с ног, не могут найти Варьяга… Вы не знаете, батоно, что тут недалеко произошло несколько месяцев назад?
— И что же? — с интересом заметил его собеседник, моложавый мужчина в очень дорогом кашемировом пальто. — Что, уважаемый Шота?
Шота Черноморский, признанный «крестный отец» грузинской мафии, контролировавший деятельность грузинских бригад на всей территории европейской части России, покачал седой головой:
— Здэс по дороге из Шереметьево бил застрелен дэпутат Думы Шелехов…
Александр Иванович Сапрыкин с нарочитым удивлением поднял брови.
— Да что вы, батоно Шота! Не знал! Ну и что?
Шота сохранял невозмутимость, но по блеску его глаз было понятно, что он с трудом сдерживает свой гнев.
— А то, что ми потеряли нашего человека.
— Погодите, — задумчиво перебил его Александр анович. — Но вы же говорили, что человек должен был уйти за границу… Как его… Грунт?
Шота взмахнул рукой — точно ножом отсекал виноградную гроздь с ветки.
— Нэ ушел! Нэ успел. Вибросился из акна. Или его вибросили… Но это нэ слишком болшая потеря Варьяга вам отдали, общак отдали — и чэм все кончилось, а? — Шота постепенно разгорячился. — Вчэра все рухнуло! Вы же ничего нэ знали!
Нэ знали, что прэзидент подаст в отставку, не знали, что он назначит прэемником этого… гэбэшника! И как ви тэпер надэетес пабедить на виборах через три месяца? Это когда — в марте?
Шота откинулся на мягкие кожаные подушки и с негодованием запыхтел, точно сердитый еж. Сапрыкин молчал. Сохраняя на лице вежливую полуулыбку, он соображал, чем же закончить этот малоприятный разговор с «крестным отцом» грузинского преступного сообщества. Дело принимало серьезный оборот.
Шота позвонил ему сегодня рано утром на дачу и без особых церемоний предложил срочно встретиться. Место встречи он назначил кремлевскому чиновнику сам: видимо, Шота не случайно выбрал именно это малолюдное место за кольцевой дорогой — так он напоминал Сапрыкину о печальном конце депутата Шелехова и давал понять, что пуля, сразившая депутата, может настичь и Александра Ивановича.
Сапрыкин не боялся Шоты. Он знал, что в любой момент может позвонить всесильному генералу Урусову, и тот отдаст соответствующее распоряжение — и на первом же посту ГИБДД инспектора найдут в этом самом элегантном джипе пакетик с героином. Но он вовсе не хотел портить отношения с авторитетным вором, понимая, что тот ему еще пригодится. Варяг, конечно, нейтрализован, и общак попал к ним в руки, что в сложившейся ситуации было как раз очень кстати. И эти деньги еще должны будут послужить их общему делу.