Шопинг в воздушном замке
Шрифт:
— Значит, у Брыкина нет своего дома? — уточнила Нина.
Григорий кивнул:
— Именно так.
— Похоже, его дела идут не очень хорошо, — предположила Косарь.
Селезнев замахал руками:
— Фирма процветает!
— Но почему тогда Павел до сих пор ютится с бывшим тестем? — не успокаивалась Нина.
— Ютится! — закатил глаза Григорий. — В тех хоромах стаду слонов легко заблудиться. Павел любит Исидора, считает его своим отцом или дедом. Старик не может жить один, перевезти его в другое место нельзя, он, как белка, обжился в родном гнезде. Как-то раз Паша захотел побаловать Исидора и отправил его в лучший отель в Карловых Варах. А Сидя — так Исидора свои зовут — там и трех дней не выдержал! Ему нужно находиться в любимом кабинете среди книг, и чтобы Матвей по вечерам заходил. Понимаете?
— Думаю, да, — сказала я.
— Павлик не осмеливается даже ремонт сделать, — засмеялся Селезнев, — в квартире до сих пор наружная электропроводка.
— Провода тянутся прямо по стене, намотанные на маленькие фарфоровые ролики? — уточнила Нина.
— Верно, — согласился Селезнев. — Чтобы сделать реконструкцию жилья, понадобится около года. А куда Исидора девать? Паша хотел отремонтировать квартиру, позвал специалистов, а те ему и наговорили: плитку в ванной месяц срубать придется — ее при Сталине клали, а тогда халтурить боялись, да еще кухня вся в кафеле до потолка. Вот Брыкин и плюнул. Раньше у Павла жила домработница Олимпиада. Она недавно скончалась. Ничего криминального, бабуле было за восемьдесят, даже ближе к девяноста. Паше некогда заниматься поиском прислуги, поэтому он попросил мою Клару о помощи.
— Понятно… — Нина оперлась локтями о стол. — Лампа, изображать поломойку будешь ты!
— Почему я?
— Наверное, там и готовить надо? — прищурилась Нина.
— Конечно, — подтвердил Григорий.
— Стирать, гладить, убирать? — не успокаивалась Нина.
— Естественно, — пожал плечами Селезнев.
— Мои кулинарные способности дальше яичницы и заварки «бомж-пакета» с лапшой быстрого приготовления не идут, — захихикала Косарь, — при виде утюга у меня начинаются судороги, а на стиральный порошок давно аллергия. Одним словом, если я буду заниматься хозяйством, меня вытолкают взашей через день. А Лампа у нас — гений домашнего очага.
— Ага, — ехидно протянула я, — всегда удачно подавляю судороги при виде утюга. Кстати, ты не пыталась приготовить борщ? Это простое дело, могу научить.
— Нет, спасибо, — живо отказалась Нина. — К тому же надо жить у них в доме, а куда я своих пацанов дену? Кто их из садика заберет? Дед Мороз?
— Значит, договорились! — потер руки Селезнев. — Завтра к полудню приезжайте в агентство, я вас доставлю к Исидору, познакомлю с ним, и начинайте работу. Двенадцатого у Павла день рождения, тогда всех и увидите.
И вот я стою в нашем офисе, держа в руках небольшой саквояж. С минуты на минуту должен подъехать Григорий, чтобы отвезти меня к месту службы.
— Помни, никто не должен знать, кто ты на самом деле, — поучала меня Нина. — Ни у одного человека, включая самого Брыкина, не должно зародиться подозрений.
— Знаю, — ответила я.
— Очень неразумно внедряться в семью под своей фамилией.
— Может быть, и так, — согласилась я.
— Насторожишь кого-нибудь! Имя Евлампия слишком необычное.
Я решила не спорить с Косарь.
— Поэтому держи документ, — довольно улыбнулась Нина. — Оцени мою ментовскую предусмотрительность и оперативность — за пару часов ксиву раздобыла. Кстати, она подлинная, никакой джинсы. Любуйся!
Я открыла темно-бордовую обложку и увидела собственное фото.
— Ну и ну! — непроизвольно воскликнула я.
— Супер, да? — напыжилась Нина. — Есть, есть еще у меня контакты в нужных местечках! Есть еще порох в пороховницах! Выучи свои имя, отчество, фамилию и место прописки. Хотя, думаю, никто тебе там допроса с пристрастием устраивать не станет.
Мои глаза переместились чуть выше. Обезьянкина Альбина Спиридоновна, год рождения — 1946. Меня будто кипятком окатили.
— Нина!
— Чего? — продолжала довольно улыбаться Косарь.
— Я намного моложе! Неужели выгляжу на шестьдесят?
Подруга скрестила руки на груди.
— Если честно, в последнее время ты не очень хорошо выглядишь — бледная, синяки под глазами в пол-лица.
— Я не похожа на пенсионерку!
Нина опомнилась:
— Конечно, нет.
— Тогда почему паспорт на даму преклонного возраста? — обозлилась я.
— Я торопилась ксиву найти, схватила первую попавшуюся, — застрекотала Косарь. — Не обижайся, зато корочка подлинная. А на год рождения никто не посмотрит!
— Вдруг математик придирчив? Его внимание, скорее всего, и зацепится за цифры!
Косарь стала раздражаться.
— О господи! Если он удивится, скажешь: ботокс и фитнес творят чудеса, я сделала подтяжку, вколола себе стволовые клетки и вообще проповедую раздельное питание, никогда не употребляю селедку вместе с кефиром, отсюда и молодость.
Но я не успокаивалась:
— Фамилия восхитительная. Всю жизнь мечтала быть Обезьянкиной!
— Так ведь это не навсегда.
— Но… — попыталась я продолжить спор и тут же замолчала, потому что в офис вошел Григорий.
Пропустив меня в темную прихожую, где резко пахло кошками, Селезнев заорал:
— Исидор!
Голос его гулко покатился внутрь квартиры и затих, я всматривалась в темноту.
— Сидя! — вновь загремел Григорий. — Подойди сюда, Сидя! Ты опять оставил дверь открытой, Исидор! Ну куда подевался выключатель?
Я сделала шажок вправо, наступила на что-то мягкое, оно судорожно дернулось, мяукнуло, и в ту же секунду под потолком тускло вспыхнула маломощная лампочка. Я застыла от удивления. Стен не было, вместо них от грязного затоптанного пола вздымались бесконечные книжные полки, в углу висела вешалка, под ней громоздилась гора ботинок, чуть поодаль стоял круглый столик из красного дерева, а на нем высился настоящий раритет — черный телефонный аппарат с наборным диском. Когда-то, помнится, такой агрегат стоял в кабинете моего отца.