Шоу Шанс. Императрица

Уровень допуска

Ярослав очнулся с омерзительным ощущением тошноты, головной боли и общей неправильности жизни. Во рту было сухо, собственный язык хотелось выплюнуть, таким чужеродным он ощущался — но вот беда, даже выплюнуть не получалось. Слюна пересохла. Вдобавок ко всему букету непередаваемых ощущений чесалась, словно стянутая, кожа, а когда Ярослав попытался приподнять веки, ставшие вдруг чугунными, затылок дернуло дикой болью.

В общем и целом все это было здорово

похоже на одно из двух: либо вчера он здорово приложился затылком на тренировке. Либо — перебрал. Второе маловероятно. Ярослав, как и все профессиональные спортсмены, не то, чтобы любил режим, как родную маму. Но пользу его признавал, и не нарушал без очень веского повода.

Мог ли вчера случится этот самый веский повод?

Слава собрал в кулак волю к победе и сделал еще одну попытку — ме-е-едленно открыл глаза.

…Потолок. Белый. Стены. Тоже белые. Под спиной что-то мягкое, как будто походная койка. Ощущения похожие — Ярослав прекрасно помнил их с последних сборов.

Сколько времени?

Потянулся к комму… Точнее, хотел потянуться, но рука не подчинилась. Что случилось? Неужели такая серьезная травма? Позвоночник? Голова? А ноги — шевелятся?

Ноги не шевелились тоже. Но не из-за мифической травмы. Мгновением спустя до Ярослава дошло, что все не так страшно, как он вообразил. Или не так хорошо… В общем, он не мог шевельнуться, потому что был надежно привязан к койке за руки и за ноги.

В мозгу мгновенно закрутился миллион вопросов, но задать их себе Слава не успел. Затылок ощутил легкое дуновение воздуха — похоже, открыли дверь. И тут же — тяжелые, грузные шаги. Кто? Как бы извернуться…

Выворачивать суставы не пришлось. У визитера не было намерения сохранять инкогнито. Он прошел на середину комнаты и встал так, чтобы Слава его видел.

— Господин министр Безопасности? — хотел сказать Ярослав, но пересохший язык не подчинился, и вместо внятного приветствия вышло неразборчивое: «Оинн иит ссоиси»

— Что? — опешил Артур, — Нет, я точно не «ссоиси», чтобы это не означало. Напоите его, — негромко распорядился он, чуть повернув голову.

Через пять минут Слава ощутил себя способным общаться. Правда, желания общаться именно с этим человеком не было. Разве что на древнейшем языке жестов. Славе очень хотелось показать министру фигу, средний палец, 50 % от полной длины руки, под конец — кулак, ну и совсем в заключение — хук правой. Или левой, как получится. Проблема, однако, была в том, что сейчас бы не получилось никак. Развязать его как-то не сподобились.

— Плохо? — спросил Артур, — голова болит? Кожа чешется?

— Да, — сипло выдавил Слава.

— Пройдет. К вечеру будет лучше, а завтра токсин полностью выйдет из организма. Это последствия приема снотворного.

«…Я не принимал снотворного, — хотел сказать Ярослав, и вдруг вспомнил: приглашение в Башню, тяжелый разговор, свое решение, чашку кофе и Сашу… Сашу, скользнувшую на пол на полсекунды раньше него»

— Что с ней? — получилось не слишком отчетливо, но Артур понял.

— С Монаховой? А что с ней могло случится? Ты же не умер. Мой врач

умеет рассчитывать дозу, так что жива Монахова.

— Где она? Я хочу ее видеть! — потребовал Ярослав.

— Ишь ты… Хочет он. Я вот, может, в отпуск хочу уже пятнадцать лет, да вот никак не выходит. Оставь вас одних — такого накрутите, пять академий наук не распутают. На каждую хотелку есть своя терпелка.

— Я ничего не скажу, пока не увижу Сашу, — на этот раз почти отчетливо выговорил Ярослав. Язык потихоньку начинал снова подчиняться хозяину. По крайней мере, в этом Артур не соврал.

— Белорусский партизан, — хмыкнул Артур безо всякого пиетета к героям, — Глаза в порядке? Меня хорошо видишь, или по голосу признал?

— Вас вижу, — отчеканил Ярослав с явным подтекстом: «В гробу, в белых тапочках с немытыми ногами».

Министр Безопасности подтекста то ли не расслышал, то ли, что более вероятно, не счел нужным услышать. Он достал из внутреннего кармана комм-пульт и спроецировал на белую стену небольшой плоский экран.

— Смотри.

Проектор показал не слишком большую, но неплохо обставленную комнату. Судя по трем кожаным диванам, пустым журнальным столикам и паре картин на стенах — гостиную.

В комнате сидели, стояли и лежали пять девушек, и в одной из них Ярослав сразу узнал Сашу Монахову. Свою невесту. Одну из десяти тысяч… И как-то очень быстро ставшую единственной и близкой.

Саша сидела в уголке дивана, поджав под себя ноги, и листала планшетку. Она была на первый взгляд цела и невредима, только как-то нехорошо грустна. Или просто напугана.

Через пару мгновений и другие девушки перестали быть незнакомками. Первой он опознал яркую брюнетку с гордым профилем и карими глазами, которые и сейчас светились вызовом. Алена Швец. Второй была забавная блондинка, похожая на породистую кошку — Карина Дубай. Олеся Горская — рыжая и еще одна блонди — Вера Ольхова играли в настольные шахматы. Весь его «гарем», несостоявшиеся жены футбольной звезды, вылетевшие из этого дурацкого шоу.

— Убедился? — спросил Артур.

— Где она?

— Не здесь.

— Откуда мне знать, что Саша не лежит где-нибудь с перерезанным горлом, а вы мне тут кино крутите? — произнес Ярослав, стараясь, чтобы голос его звучал ровно и спокойно.

— На дату посмотри, — посоветовал Артур.

— Откуда мне знать, что она сегодняшняя? Может быть, я два дня пролежал в отключке?

— Ну, знаешь… Человечество победило многие болезни. Но вот насморк и паранойя оказались нам не по зубам.

— Пока я не встречусь с Сашей и не поговорю с ней, ни на какое сотрудничество можете не рассчитывать, — отрезал Ярослав.

— Как скажешь, — пожал плечами Артур, — можешь сидеть тут и маяться дурью. А Сашу твою, тем временем, используют и съедят.

— Что? — дернулся Слава.

— Что слышал.

— Я не понимаю…

— Не понимаешь? — неожиданно доброжелательно переспросил Артур, — вот с этого и нужно начинать. Не понимаешь — объясню. Разжую и в рот положу. Глотать, правда, самому придется. И рвотные позывы давить…