Шоумен. Министерство мокрых дел
Шрифт:
Она разрыдалась и даже сквозь рыдания продолжала выкрикивать:
– Он не бандит какой-нибудь! И он не мог сделать ничего плохого! Вы это понимаете?! Я люблю его! Люблю! Где он?! Что вы с ним сделали?!
Те двое, что её допрашивали, переглянулись.
–
Качнули отрицательно головами – одновременно.
– Вы не можете уйти, – веско возразил тот, что в джинсовом костюме. – Поедете с нами. Мы задерживаем вас до выяснения всех обстоятельств дела.
* * *
До самого вечера меня допрашивали, уже под протокол, в здании прокуратуры. Допрашивал молодой, моложе меня, парень вполне баскетбольного роста. Он представился следователем прокуратуры Семёновым. Был вежлив и совсем не агрессивен, но всё же напорист, и за видимой гладкостью его слов и задаваемых вопросов чувствовалась хорошая школа. Разговор вертелся вокруг нескольких персонажей: Жихарев, Ольга, человек, присланный в банк Жихаревым, потом снова Жихарев, потом я, потом Светлана ("А она всегда опаздывает на съёмки? Бывает, да? Ага, понятно". И её подозревали в чём-то, получается) Я рассказал всё, что знал. В какой-то момент обнаружил, что факты излагаю так, чтобы хоть в какой-то мере обелить Жихарева. Не верилось мне в правдивость следственной версии.
В здании прокуратуры было шумно. Я слышал голоса за дверью кабинета и торопливые шаги снующих по коридору людей. Всё пришло в движение, и я связывал это со случившейся в банке трагедией. Убийство семи человек одновременно – подобное даже для неспокойной Москвы было чересчур.
Сюда же, в прокуратуру, как вскоре выяснилось, начали прибывать клиенты попавшего в переделку банка. Одна агрессивно настроенная дама ворвалась и в наш кабинет, требуя составить опись её похищенных налётчиками драгоценностей. Кроме списка, она принесла пачку фотографий, где была запечатлена в обрамлении своих сокровищ. Следователь был прав, сказав ещё там, в банке, что стоимость похищенного будет немаленькой. Одни лишь массивные серьги этой дамы, которые я увидел на фотографии, должны стоить не меньше, чем средних размеров автомобиль.
Семёнову стоило немалых усилий выпроводить женщину из кабинета. Потерпевших, как оказалось, выслушивали в кабинете номер восемь. Колесо следствия завертелось. Я представил, как, заскрипев, завращались шестерни огромного механизма.
Поздним вечером, уже после одиннадцати, меня отпустили. Я вышел из здания прокуратуры и обнаружил, что жизнь продолжается. Перемигивались на небе звёзды. Летний ветерок принёс наконец-то прохладу в засыпающий город. Проносились по улице машины. В доме напротив светились окна. Прошла мимо влюблённая парочка. Мир жил так, словно сегодня и не случилось того, чему я был свидетелем. Это открытие меня шокировало. Последние восемь часов своей жизни я прожил в совершенно ином измерении.
Конец ознакомительного фрагмента.