Шпандау: Тайный дневник
Шрифт:
19 марта 1966 года. Чудесная погода в день рождения. Желтые крокусы доставляют мне радость. Любопытная мысль приходит в голову — я больше никогда их не увижу. Сегодня у цветочной клумбы меня переполняет чувство расставания.
Еще одна радость: телеграмма от Альберта, в которой он сообщает, что получил второй приз в размере 25 000 марок в конкурсе на архитектурный проект для Людвигсхафена.
21 марта 1966 года. За последние несколько месяцев у Гесса постепенно набралось шестьдесят книг, которые ему присылала жена.
— Да, сейчас их слишком много, но это что-то вроде резерва. — И добавил после короткой паузы: — На то время, когда я останусь здесь один.
26 марта 1966 года. Умер Отто Апель! 19 марта, в мой день рождения. Кроме Пипенбурга, он был вторым моим бывшим помощником, на которого я мог рассчитывать.
Как часто смерть влияла на мою карьеру. Ведь я никогда бы не стал архитектором Гитлера, если бы не смерть Трооста, чьими проектами он восхищался. И он, безусловно, никогда не назначил бы меня министром вооружений, если бы мой предшественник, Тодт, не погиб в авиакатастрофе. А теперь это. Значит, не суждено. Во всяком случае так я это понимаю. Все мои замыслы, все мои надежды на будущее рухнули вместе со смертью этих двух человек.
29 марта 1966 года. Сегодня долго гулял в саду. Почти все в моей жизни доставалось мне даром, думал я. Успех всегда сам приходил ко мне. Мне никогда не приходилось гоняться за ним. Я ни разу не принимал участия в конкурсе, как Альберт. Теперь я слишком стар для этого.
Неужели эти двадцать лет, в течение которых я старался быть в курсе современных достижений в моей профессии, все-таки потрачены напрасно? Сам я никогда не смогу создать новую фирму. Как мне жить дальше? Старый страх пустоты.
5 апреля 1966 года. Пасхальное Воскресенье — и еще одна телеграмма. Альберт снова выиграл — первый приз в Ротенбурге. Надысев сказал со смехом:
— Скоро к вашему сыну придется применять антимонопольное законодательство.
5 апреля 1966 года. После обеда некоторые охранники вручили нам скромные пасхальные подарки. Гесс, однако, отказался их принять. Позже он объяснил:
— В последнее время я иногда жду этих небольших дружеских жестов. Но я не хочу становиться зависимым от своих слабостей. Поэтому я решил есть только то, что получаю от тюрьмы. Раз, два, три!
24 апреля 1966 года. Телевидение хочет пригласить меня на интервью вместе с Эссером. Ужасная идея; я всегда сторонился этих баварских выскочек из гитлеровского окружения, его первых соратников по партии. И они, эти старые-старые вояки начала двадцатых годов с их невероятной заносчивостью, так же относились ко мне. Пусть Ширах встречается с Эссером!
28 апреля 1966 года. Все чаще замечаю, что думаю о Шпандау в прошедшем времени. Сегодня это произошло даже в письме домой. Как будто все уже кончилось.
29 апреля 1966 года. Думал об этих двадцати годах: смог бы я выжить, если бы мне не разрешали писать ни строчки?
30 апреля 1966 года.
Во всяком случае, я написал в «Пропилеи», что не возражаю против заключения издательского договора. Сказал, что свяжусь с ними после выхода на свободу.
10 мая 1966 года. Сегодня Гесс весь день не выходил из камеры; еду возвращал нетронутой. Я несколько раз подходил к его двери, но он прямой, как палка, сидел за столом и, казалось, смотрел на стену. Я спросил у Пиза, не болен ли Гесс, но он отверг такую возможность.
— Опять его капризы.
Ширах оскорбился, что Гесс снова привлекает к себе внимание. Я слышал, как Ширах приговаривает в своей камере:
— Это все обман, обман! Скоро он и желудочные колики изобразит. Повар — отравитель, ха-ха!
10 мая 1966 года. Ночью, когда все успокоились, я вспомнил, что вчера исполнилось ровно двадцать пять лет с тех пор, как Гесс улетел в Англию. Теперь за его плечами четверть века за решеткой. А сколько еще впереди?
14 мая 1966 года. Сегодня ввели четырехдневный запрет на чтение, потому что я второй раз за короткие промежутки времени нагрубил одному из британских охранников. Я пожаловался на однообразную пищу. Я объяснил Проктеру свое поведение нервозностью последних месяцев.
22 мая 1966 года. Сегодня доставили электрическую газонокосилку. Кое-кто из охранников собирается впоследствии содержать сад в порядке для Гесса. Вдобавок мы получили новые синие куртки — молодежная модель с бронзовыми молниями и желтой шнуровкой по бокам. Я повесил ее в шкафчик, потому что на этом этапе не хочу здесь никаких новшеств.
28 мая 1966 года. Слышал, в офицерской столовой отмечали шампанским тысячное совещание директоров.
1 июня 1966 года. Сегодня, когда в камеру вошли Проктер с Летхэмом, мои записи внезапно поползли вниз по ноге и чуть не выпали из-под брюк. Я предотвратил беду, судорожно сжав колени вместе. Как только они ушли, я порвал все заметки на мелкие кусочки и выбросил в туалет.
В последнее время я стал нервничать сильнее, чем в прошлые годы. Я постоянно веду себя грубо и агрессивно по отношению к дружелюбно настроенным охранникам; один раз я даже получил наказание за это. Больше всего меня беспокоит нелегальная связь с внешним миром — все эти записи, передача их для контрабандной отправки, получение нелегальной почты, быстрое прочтение и уничтожение — конспирация и вся эта игра в прятки, которая много лет была лишь приключением, будоражила кровь, а теперь стала причиной нервного напряжения. Я больше не могу.
Сегодня принял спонтанное решение прекратить свои записи. Меня преследует мысль, что в случае раскрытия этих связей, действовавших на протяжении многих лет, меня ждут всевозможные наказания, а, может быть, даже перенос даты освобождения. Я, конечно, понимаю, что это глупость, но мои нервы слабее моего интеллекта. На этом этапе я не хочу никакого риска.
По той же причине я отказываюсь от транзисторного радиоприемника. Я уже попросил родных прекратить всякую переписку и предупредил связников, моих здешних друзей.