Шпион, который спас мир. Том 1
Шрифт:
Пеньковский сказал, что в следующее воскресенье, 9 июля, он снова приходил в сквер, но ее там не было, хотя у него было что ей передать. Его шеф Гвишиани 4 июля сообщил, что Пеньковского командируют в Лондон, и он мог бы передать это сообщение через «девушку», как он называл миссис Чисхолм. «Она понимала меня, несмотря на мой плохой английский, — сказал Пеньковский, — но я займусь английским. Бояться было нечего, особенно появления милиционера, потому что у меня при себе военное удостоверение (свидетельствующее, что он полковник Генерального штаба),
— Все шло хорошо. Она героиня. Она была абсолютно естественна, не нервничала. Вполне нормальным было то, что я поболтал с детьми, — а иначе зачем бы мне вообще подходить?
Шерголд сказал Пеньковскому, что он не склонен снова пользоваться услугами миссис Чисхолм. Шерголд объяснил свою точку зрения, и Кайзвальтер перевел это на русский так: «Один раз все прошло гладко, но пользоваться этим часто было бы неправильно. Если нам снова придется прибегнуть к ее помощи, то чем короче будет встреча, тем лучше»{345}.
Они договорились, что, если им снова придется встречаться в сквере, лучше будет встретиться подальше, слева от входа, потому что там, кажется, бывает меньше людей. Им не следовало бы встречаться около киосков.
Пеньковский пожаловался группе, что они передают ему дублированные радиопослания и он тратит время на расшифровку:
— Зачем повторять передачи? Для чего это надо? В субботу я снова получил сорок одну группу чисел (группы чисел декодируются в слова). Для чего мне это? Я не понимаю.
— Понимаете, конечно, — сказал Кайзвальтер, терпеливо объясняя важность дублирования во время связи. — Только подумайте. Вам это посылается каждую субботу и воскресенье в течение месяца, чтобы вы смогли прослушать, когда вам будет удобнее всего.
Чтобы убедить Пеньковского, что все прошло хорошо, Кайзвальтер сказал:
— Теперь, когда вы знаете миссис Чисхолм, все будет проще.
— Она ведь сейчас в Англии, вы сможете вскоре встретиться с ней, — добавил Шерголд.
Пеньковский ответил:
— У меня идея — я попросил бы вас проанализировать это дело и рассудить с научной точки зрения. Почему бы этой даме не оказаться в числе приглашенных в канадское посольство, скажем, на прием, где я мог бы с нею познакомиться? Тогда я мог бы вполне открыто встречаться с ней на улице, так же как я мог бы подойти к канадскому послу (Арнольду Смиту), поболтать, если бы увидел его на улице, даже если вокруг будет сотня милиционеров. — Группа переглянулась, и было решено, что такая встреча будет организована{346}.
Пеньковского эта идея захватила, и он предложил договориться о встрече с ним на других дипломатических приемах, пригласив его через Государственный комитет.
— Что касается американского и британского посольств, теперь со мной все в порядке. Может быть, это все тоже будет не сразу, — сказал Пеньковский.
Это скоро изменится, объяснил Пеньковский, потому что его назначили заместителем заведующего отдела и будут включать в список тех, кого нужно приглашать на дипломатические приемы.
Пеньковский всегда размышлял о том, каким образом можно расширить свой доступ к секретным материалам и повысить свой статус в советской иерархии. Он все еще тешил себя надеждой, что станет генералом, и упорно добивался этого, надеялся на случай, даже если в то же время все интенсивнее занимался шпионажем.
У него возникла идея, чтобы американцы написали ему на русском языке статью по военной теории:
— Пожалуйста, напишите мне статью, потому что я очень занят, а потом, когда я заканчиваю работу, я слишком устаю, чтобы что-то писать для советского режима. Раньше, когда я получал разрешение взглянуть на секретные документы, я делал это для написания каких-нибудь статей. Это будет моей официальной версией, под этим прикрытием я потом раскопаю бесценные сокровища.
— Как вы объясните, откуда вы взяли информацию для статьи подобного рода? — спросил Кайзвальтер.
— Очень просто, — ответил Пеньковский. — Мы получаем от вас, от англичан, от французов массу незасекреченных военных журналов. Я закончил курсы в двух военных академиях. Я сейчас в третьей зарубежной командировке. Если я хочу быть умным, если я офицер военной стратегической разведки, если я, как губка, впитываю все, что здесь происходит, я должен быть способен это сделать, но сейчас у меня достаточно другой работы для Комитета, для ГРУ и нашей основной работы, — потом он остановился и поправился: — Я не в том порядке начал: наша основная работа, ГРУ и Комитет. Я устал. Я прихожу домой, падаю в постель и засыпаю. Утром делаю зарядку, ем и выхожу. Раньше я понемногу изобретал. Я изобрел прибор для измерения углов в артиллерии. Раньше, когда куража мне было не занимать, я немного увлекался журналистикой. Почему бы мне сейчас не писать, если передо мной весь материал, который мы получаем от вас через нашу разведку{348}? Кстати, как список агентурной сети, подходит или нет?
Шерголд ответил:
— Да, все прекрасно{349}.
Пеньковский на секунду остановился и сказал:
— Если хотите, я вам пришлю библиографию, а вы можете написать статью по этой библиографии. Ваши эксперты могут ее так написать, что будет вполне логично, что сорокадвухлетний полковник, окончивший две академии, ездивший за границу, имеющий одиннадцатилетний опыт разведывательной деятельности, может написать такое.
— Да, видимо, так будет лучше, — ответил Кайзвальтер{350}.