Шрам
Шрифт:
— Он что—то ищет, — сказала Беллис так, чтобы ее слышал только Иоганнес. Она взяла его под руку и повела из толпы. — И я бы не стала понапрасну тратить слова на капитана. Он, конечно, в этом не признается, но я думаю, у него просто нет ни малейшего выбора.
Капитан шагал по палубе от борта к борту, наводя на горизонт подзорную трубу. Офицеры выкрикивали команды матросам в «вороньих гнездах». Беллис посматривала на недоумевающих пассажиров — те обменивались предположениями.
— Этот тип просто черт знает что, — донеслось до нее. — Какое он имеет право так
— Я стояла у двери капитанской каюты и слышала, как кто—то обвинял его в том, что он попусту теряет время, не подчиняясь приказу, — в недоумении сообщила мисс Кардомиум. — Как такое может быть?
«Это Фенек, — подумала Беллис — Он сердится, потому что мы возвращаемся кружным, а не прямым путем. Мизович… а что Мизович? Ищет следы «Сорго»».
Море за Плавниками было темнее, неспокойнее и холоднее — скалы из него не торчали. Небо побледнело. Они находились за каналом Василиска, на краю Вздувшегося океана. Беллис с отвращением смотрела на зеленые волны. У нее кружилась голова. Она представила себе три, четыре, пять тысяч миль соленых вод, протянувшихся отсюда на восток, и закрыла глаза. Сильный ветер трепал на ней одежду.
Беллис поняла, что снова думает о реке, о том медленном протоке, что, словно пуповина, соединяет Нью—Кробюзон с морем.
Когда Фенек появился снова — он быстро шел по полуюту, — Беллис остановила его:
— Мистер Фенек?
При виде Беллис на его лице появилось дружелюбное выражение.
— Беллис Хладовин, — сказал он. — Надеюсь, этот обходной маневр не очень вас расстроил.
Она жестом попросила его отойти в сторонку, чтобы их не слышали остальные пассажиры и команда, и остановилась в тени огромной трубы.
— Боюсь, что очень, мистер Фенек, — сказала она. — У меня есть совершенно определенные планы, которые теперь рушатся. Я понятия не имею, когда мне удастся найти другое судно, на котором понадобятся мои услуги.
Сайлас Фенек сочувственно склонил голову и выглядел явно расстроенным. Беллис продолжила:
— Не могли бы вы пролить свет на это вынужденное изменение маршрута, так рассердившее нашего капитана? — Она помедлила. — Пожалуйста, скажите мне, что происходит.
Фенек поднял брови.
— Не могу, мисс Хладовин, — тихо произнес он.
— Мистер Фенек, — холодно сказала она, — вы видели, как отнеслись к этому пассажиры, вы знаете, как их огорчил такой поворот событий. Неужели вы считаете, что я — все мы, но я в первую очередь — не заслуживаю объяснения всему этому? Представьте, что могло бы произойти, сообщи я пассажирам о моих подозрениях… что причиной всему — появление таинственного незнакомца…
Беллис говорила быстро, пытаясь спровоцировать или пристыдить Сайласа, чтобы он сказал ей правду, но голос ее замер, когда она увидела выражение его лица. Оно мгновенно и резко изменилось. Из дружеского, кроткого оно сделалось жестким. Фенек поднял палец, призывая Беллис замолчать, потом, оглянувшись, заговорил — быстро, искренне и очень взволнованно.
— Мисс Хладовин, я понимаю ваши чувства, но вы должны выслушать меня.
Она распрямилась, встретив его взгляд.
— Вы не должны
Фенек не угрожал ей. Его лицо и тон были строгими, но не агрессивными. Он действительно обращался к ней с просьбой, не пытаясь запугать, заткнуть рот. Он разговаривал с ней как с партнером, с человеком, которому доверяют.
Потрясенная и обескураженная его волнением, Беллис поняла, что будет держать язык за зубами.
Фенек понял по ее лицу, какое решение она приняла, и, благодарно кивнув, пошел прочь.
Вернувшись в свою каюту, Беллис попыталась составить план дальнейших действий. Задерживаться в Устье Вара надолго для нее было небезопасно. Нужно было как можно скорее сесть на какой—нибудь корабль. Она всей душой надеялась, что ей удастся добраться до Нова—Эспериума, но теперь ее одолевало тяжелое предчувствие, что в ее положении выбора больше нет.
Она не испытала потрясения — просто медленно, логическим путем пришла к выводу, что ей придется бежать, куда получится. Задержка недопустима.
Одна в своей каюте, в стороне от злости и смятения, охвативших всех, Беллис почувствовала, как все ее надежды тают. Она ощущала себя высохшим листом бумаги: сейчас ее подхватит и унесет ветер, гуляющий по палубе.
Ее ничуть не утешала причастность к тайнам капитана. Она никогда еще не чувствовала себя такой неприкаянной.
Беллис сломала печать на своем письме, вздохнула и принялась дописывать последнюю страницу.
«Суккота, 6–го Арора, 1779 года. Вечер, — написала она. — Кто же мог такое предвидеть, мой дорогой? Вот и появилась возможность добавить еще немного».
Это утешило ее. Хотя взятый в письме игривый тон и был напускным, Беллис нашла в нем успокоение и не прекратила писать, когда вернулась сестра Мериопа и улеглась в постель. Она продолжила сочинять письмо при тусклом свете масляной лампы, рассуждая о заговоре и тайнах, а в металлический борт «Терпсихории» монотонно бились волны Вздувшегося океана.
В семь утра Беллис разбудили удивленные крики. Она выскочила из каюты в незашнурованных ботинках и столкнулась с другими сонными пассажирами, устремившимися наверх, как и она. Беллис зажмурилась от яркого света.
Матросы, обмениваясь жестами и крича, стояли у фальшборта. Беллис окинула взглядом пространство до самого горизонта, но в конце концов поняла, что они смотрят вверх.
В небесах, в двух сотнях футов над морем, неподвижно висел человек.