Шрам
Шрифт:
Моряки посматривали на горизонт и смазывали крупнокалиберные пушки. Канал Василиска с его сотнями островков, едва намеченных на карте, с его торговыми городами и бесчисленным множеством кораблей, доставляющих грузы в ненасытную коммерческую дыру Нью—Кробюзона, кишел пиратами.
Беллис знала, что корабль такого размера, с бронированным корпусом и под флагом Нью—Кробюзона почти наверняка не подвергнется нападению. Но бдительность экипажа слегка обескураживала ее.
«Терпсихория» была торговым судном. Она не предназначалась для пассажиров. Здесь не было ни библиотеки, ни кают—компании, ни развлечений. На столовую
Беллис поглощала пищу, сидя одна за столиком и односложно отвечая на все любезности. Другие пассажиры в это время сидели под грязными окнами и играли в карты. Беллис исподтишка внимательно поглядывала на них.
Возвращаясь к себе в каюту, Беллис погружалась в бесконечные размышления о своих пожитках.
Город она оставила неожиданно и в спешке.
Одежды при ней было всего ничего, и всё в любимом ее аскетическом стиле — строгое, черное, серое. У нее было семь книг — два тома по лингвистике, начальный курс салкрикалтора, антология рассказов на разных языках, толстая чистая записная книжка и две ее монографии — «Грамматология верхнекеттайского» и «Свитки пустоши Глаз Дракона». Еще было несколько ювелирных изделий из гагата, граната и платины, небольшая косметичка, чернила и ручки.
Она целыми часами добавляла все новые и новые подробности к своему письму: сообщала о том, как уродливо открытое море, писала об острых опасных скалах, торчавших из воды, оставляла длинные пародийные описания офицеров и пассажиров, наслаждаясь собственными карикатурами. Сестра Мериопа; купец Бартол Джимджери; похожий на труп доктор Моллификат; вдова и мисс Кардомиум — тихая мать и ее дочь, ставшие под пером Беллис парой коварных хищниц, охотниц за мужьями. Иоганнес Тиарфлай превратился в напыщенного шута, балаганное посмешище. Размышляя над тем, что заставило их предпринять это путешествие через полсвета, Беллис для каждого придумала легенду.
Шел второй день. Беллис стояла на корме корабля, пытаясь отыскать взглядом островки, но видела только волны, а вокруг по—прежнему стоял птичий гвалт — чайки и скопы спорили за корабельные отбросы.
Она чувствовала себя обманутой. Оглядывая в очередной раз горизонт, она услышала шум.
Неподалеку от нее стоял доктор Тиарфлай, натуралист, наблюдавший за птицами. На лице Беллис появилось строгое выражение. Она приготовилась уйти, как только доктор заговорит с ней.
Увидев, что Беллис неприветливо наблюдает за ним, Тиарфлай отсутствующе улыбнулся, вытащил записную книжку и тут же словно забыл о ней. Беллис увидела, как доктор делает зарисовки чаек в своем блокноте. На нее он не обращал ни малейшего внимания.
По ее оценке, ему было далеко за пятьдесят. Редкие волосы он зачесывал назад, носил маленькие очки с прямоугольными стеклами и твидовый камзол. Но несмотря на эти профессорские причиндалы, выглядел он отнюдь не слабосильным и на книжного червя похож не был. Он был высокого роста, держался как надо.
Быстрыми точными штрихами он наметил сложенные птичьи когти и тупые жадные глаза. На душе у Беллис немного потеплело.
Немного спустя она заговорила с ним.
Она потом призналась себе, что это скрасило для нее путешествие. Иоганнес Тиарфлай был очарователен. Беллис подозревала, что так же по—дружески он вел бы себя с любым человеком на борту.
Они вместе позавтракали, и ей без труда удалось увести его от других пассажиров, внимательно за ними наблюдавших. Тиарфлай оказался на удивление чужд всякого интриганства. Возможно, ему и пришло в голову, что, проводя время в компании с грубоватой и нелюдимой Беллис Хладовин, он дает повод для слухов, но ему это было совершенно безразлично.
Тиарфлай с радостью говорил о своей работе. Мысль о неизученной фауне Нова—Эспериума приводила его в восторг. Он поделился с Беллис своим планом опубликовать монографию по возвращении в Нью—Кробюзон. Он сообщил, что сейчас занят сверкой рисунков, гелиотипов и наблюдений.
Беллис описала ему темный гористый остров, который видела на севере ранним утром предыдущего дня.
— Это был Северный Морин, — сказал Тиарфлай. — А сейчас где—то к северо—востоку от нас должен быть Кансир. Когда стемнеет, мы пришвартуемся к причалу острова Танцующей птицы.
Местонахождение и продвижение корабля было предметом постоянных разговоров между другими пассажирами, и Тиарфлай с любопытством посмотрел на Беллис, изумленный ее невежеством. Ее это мало трогало. Для нее было важно то, откуда она бежала, а не то, где она находилась или куда направлялась.
Остров Танцующей птицы появился на горизонте с заходом солнца. Его вулканические породы отливали кирпично—красным цветом и поднимались невысокими утесами, по форме напоминающими лопаточные кости. Захудалый рыбацкий порт Ке—Бансса приютился на склонах вокруг бухты. Беллис брала смертная тоска при мысли о сходе на берег — еще один отвратительный городишко, ставший заложником морской экономики.
Моряки, не получившие увольнительную, мрачно посматривали на пассажиров, спускающихся по трапу. Других кораблей из Нью—Кробюзона на пристани не было — Беллис некому было передать свое письмо. «И зачем мы зашли в эту дыру?» — спрашивала она себя.
Если не считать давней изнурительной экспедиции на пустошь Глаз Дракона, то дальше, чем сегодня, Беллис от Нью—Кробюзона никогда не удалялась. Она смотрела на маленькую толпу на пристани. Люди выглядели немолодыми и взволнованными. Ветер доносил слова на разных наречиях. В основном это были выкрики на соли, морском жаргоне — искусственном языке, составленном из тысяч диалектов канала Василиска, рагамоля и перрикиша.
Беллис увидела капитана Мизовича — он направлялся по крутым улочкам к зубчатому зданию нью—кробюзонского посольства.
— Вы не хотите в город? — спросил Иоганнес.
— Не испытываю никакой потребности в жирной пище и дешевых сувенирах, — ответила она. — Эти острова нагоняют на меня тоску.
По лицу Иоганнеса расползлась улыбка, словно он остался доволен ее словами. Он пожал плечами и поднял взгляд к небу.
— Дождик собирается, — сказал он, словно она задала ему его же вопрос, — а у меня много дел на борту.
— А зачем мы вообще зашли сюда? — спросила Беллис.
— Думаю, это какое—то правительственное поручение, — осторожно сказал Иоганнес. — Это наш последний крупный форпост. Дальше влияние Нью—Кробюзона становится… гораздо менее заметным. Вероятно, здесь приходится выполнять массу всевозможных формальностей. — Помолчав немного, он добавил: — К счастью, нас это не касается.