Шрамы на ладонях
Шрифт:
ГЛАВА 22
Между тем, время шло. Почти все бумаги в конторе нашли свои места в соответствующих папках. Ео аккуратно расставила папки по полочкам. Подписала каждую папку. Раскладывать же вновь поступающие бумаги не представляло для неё никакого труда.
Оставался только раздел о "Домах для больных и старых" и "похоронный" раздел, которые начальник велел оставить напоследок, как самые неважные.
Отчитываться начальник ездил в соседний город, каждый раз отвозя бумаги по одному из разделов. Начальник не скрывал, что доволен - бумаги, разобранные Ео, ему не приходилось разбирать ещё раз.
Ео не то, что начала скучать, но у неё появилось свободное время. Она вымыла в своей конторской комнате полы, оконные стёкла и даже стены. Она застелила полочки белой бумагой. Начальник только качал головой, глядя на всё это.
– Не стоит... не стоит...
– говорил он.
– Почему, господин начальник?
– спрашивала Ео.
Начальник криво усмехался, и ничего не отвечал. Или отвечал что-то вроде:
– Слишком хорошо - всё равно, что плохо.
Однажды начальник вошёл в комнату, где работала Ео, за какой-то бумагой. Ео быстро нашла то, что он просил.
Взяв бумагу в руки, начальник неожиданно произнёс:
– Мне бы дослужить с тобой до отпуска...
Ео насторожилась. Она уже знала, что могут значить эти слова.
Начальник медлил и почему-то не уходил. У самого выхода он обернулся к Ео, и сказал, чуть запинаясь:
– Меня зовут Ник. Ты можешь так называть меня... иногда... если хочешь...
– Спасибо, - пробормотала Ео.
– Спасибо, господин начальник. Спасибо... Ник.
Ео, конечно, давно узнала, как зовут начальника. Его подпись стояла на многих бумагах. Но...
Чтобы начальник, да сам...
Светло-карие глаза господина начальника смотрели так... даже ласково... если может существовать в нижнем мире что-то ласковое...
Дверь хлопнула, и Ео осталась одна в своей комнате.
Что-то дрогнуло в сердце Ео. Именно в этот момент дрогнуло сердце Ео. Позже, чем у господина начальника.
Но ничего, что касается чувств, проявлять наружно не стоило. Это не могло иметь продолжения. Это могло только принести осложнения в эту жизнь, и так непростую и трудную.
Ео только поправила волосы, тряхнула головой, словно пытаясь отбросить мелькнувшее чувство, и вернулась к своим бумагам.
Отношения господина начальника к Ео, как отношения начальника к подчинённой, можно было назвать прекрасными. Для нижнего мира, разумеется.
Господин начальник никогда не бил Ео, только кричал на неё. Иногда Ео ловила взгляд начальника, и в этом взгляде не видела зла. Наоборот.
Грустный взгляд Ника иногда вызывал у Ео такое же щемящее чувство, как воспоминания о верхнем мире.
И притронуться нельзя, и вспоминать больно.
Но хочется вспоминать, и притронуться хочется. Ох, как хочется...
А начальник... что ж... "Если присмотреться, то он даже симпатичный, - думала Ео.
– Но "отпуск"... Б-р-р... лучше об этом не думать..."
Страшно думать об этом "отпуске", который неотвратимо приближался. А дело заключалось вот в чём.
ГЛАВА 23
Все отношения между людьми в нижнем мире содержались под контролем. В том числе и отношения мужчин и женщин. В бумагах, по крайней мере, не встречалось ни намёка на иные отношения людей, кроме служебных. До поры, до времени!
Ео поначалу даже удивлялась. Почему это на улицах не видно парочек, и никто не проявляет явного интереса к противоположному полу?
Разбирая бумаги - поняла, почему.
В течение года в нижнем мире никто не подступал ни к кому с любовными предложениями. Ни мужчина к женщине, ни женщина к мужчине.
Нет, может, кто-то и подступал... Но только там, где не имелось контролёров или камер контроля. А найти такое место - ох, как сложно!
За нарушение могли наказать или убить. В зависимости от категории человека. Исключений не предполагалось. Ео попались всего два рапорта за год - о том, как поймали и наказали "прелюбодейные" парочки.
В первом случае мужчину и женщину убили контролёры, а во втором - женщина убита, а мужчина отправлен на мусорку.
Эти правила касались низших категорий. Уж точно - включая четвёртую.
Вопрос "любви" решался просто. В конце года объявлялись две недели свободы. Что-то вроде всеобщего отпуска. Это время так и называлось: "отпуск".
Люди не ходили на работу. Продукты выдавались заранее. Каждый мог встречаться, с кем хотел. И сколько хотел. В пределах своей иерархической категории, разумеется. Мог так же вышестоящий выбрать нижестоящего, но не наоборот.
Двое могли проводить "отпуск" по взаимному согласию, или по согласию менять партнёров. Но если возникали какие-то споры, то право выбора оставалось за мужчиной.
Драки и убийства, в эти две недели, случались и между мужчинами, и между женщинами. На эти две недели в нижнем мире приходилось самое большое количество убийств. И смертей вообще.
Через положенный срок в нижнем мире рождалось некоторое количество детей. Рожениц и матерей с детьми собирали: кого в особые бараки, кого в особые строения, "Дома", - строго по иерархическому принципу.
Дома для матерей с новорождёнными так и назывались: "Дом новорождённых ?1, Дом ?2, ?3, ? 4". Цифра соответствовали категории родителей. Если один из родителей занимал более высокую категорию, она считалась главной.
В конторе у Ео бумаги касались людей до четвёртой категории. Как подобное происходит дальше, она не могла знать. И спросить не у кого.
Матери общались с детьми примерно год, а потом подросших детей собирали в "Дома детей". Тоже, под номерами.
Получалось, что новое поступление детей в эти дома происходило всегда в одно и то же время. Видимо, для удобства управления.