Штамп Гименея
Шрифт:
– Ну… вообще-то вряд ли. Но рассказать все равно придется, – надула я губки и швырнула в Бориса его же строгую парчовую подушку, выполненную в японском стиле.
Глава 2
Двух мнений быть не может?
«Ох уж эти сказочки, ох уж эти сказочники», как говаривал кто-то, не помню кто. Но наверняка кто-то из нас, женщин. Потому что только мы в состоянии воспринять тонкую мужскую душу в том виде, в котором они нам ее преподносят. То есть в виде, совершенно не соответствующем действительности. Если, например, в тот день Борис заявил бы мне, что он космонавт или что давно принял мусульманство и готов видеть
– Точно любимая? Точно навсегда? – уточнила бы я и осталась вполне довольна.
Я самая обаятельная, привлекательная и любимая, а то, что не первая, так об этом надо поскорее забыть. Со временем я покорю его и останусь одна в его сердце. Ведь я же лучшая.
– Но я тоже не хуже! – скажет какая-нибудь жена, у которой за плечами высшее образование, победа над собой в борьбе за возвращение фигуры после родов и достойная зарплата. Да и сама она в прошлом комсомолка, а в настоящем спортсменка и просто красавица. Вот именно отсюда, как мне кажется, растут рога и моей истории с Андреем. По каким таким причинам я решила, что я лучше? Только в силу возраста? Но года – это то, что накапливается по прошествии лет. И дело вовсе не в том, что жена Андрея была плоха, а скорее в том, что я оказалась самоуверенной молоденькой зазнайкой, решившей, что милая мордашка и секс могут чем-то выделить меня из толпы таких же, как я.
– А любовь? Ведь ты его любила, а он тебя предавал. Каждый день! – возмущалась Света, которую, как замужнюю женщину, вся моя история возмущала с любой стороны, откуда ни посмотри.
Кстати, именно Света указала мне на то, что, скорее всего, нет никакой ключевой разницы между мной и женой Андрея.
– Разве что наличие штампа! – отвечала я, ибо для меня, как потенциальной претендентки на стародевичество, это был ключевой момент.
– А, я тебя умоляю! – смеялась Света. – Он ничего не дает, кроме проблем, безобразных сцен и необходимости гладить мужу рубашки.
– Но ведь у тебя он есть, – укоряла я Свету, потому что мне казалось, что это несколько неправильно, говорить о чем-то, что вот, мол, оно тебе на фиг не нужно. Но самой при этом иметь и не собираться с этим расставаться.
– Глупая была, – отмахивалась от меня Света, делая вид, что я еще слишком мала, чтобы понять ее мудрые выводы.
Конечно, ей и правда было уже почти тридцать, но думается мне, эта разница не являлась актуальной. По крайней мере, мы прекрасно общались. Вот наличие у нее двоих детей действительно сказывалось. Иногда она начинала перебирать методики воспитания, вынашивания, кормления и гимнастики, и тогда я начинала чувствовать себя полной дурой. А скорее, просто маленькой девочкой, которая ничего не знает, не понимает и которую всему еще надо учить. Кстати, примерно так же я чувствовала себя и с Борисом. Только если Свете мне все время хотелось что-то доказать и возразить, то Бориса хотелось слушать во все уши и во всем подчиняться. Однако каким бы он ни был чудесным, вопрос его семейного положения был наиболее для меня актуален. Я, может, и уговорила себя, что это все великоимперские амбиции и не стоит из-за этого портить хорошие отношения, но… я уже имела опыт, который звенел в моей голове набатом и не давал спокойно забросить фотки с белобрысой злюкой на полки и предаться поцелуям. Поэтому, как бы у меня ни горели уши, я вперила в Бориса напряженный и настойчивый взгляд.
– Понимаешь,
– Ага. Ну, тогда ладно. Я просто сделаю вид, что ничего не видела, и буду ждать, пока все разъяснится само. Может, не успею полностью поседеть, – обозлилась я.
– Тебя, как я понимаю, больше всего интересует вопрос моего официального статуса. Верно? – задумчиво продолжил Борис.
– Ну, и это тоже, – кивнула я.
Это действительно было правдой. Ибо сколько бы Борис ни рассказывал мне, как он не собирается сковывать себя узами брака, если его сердце юридически свободно, то я буду иметь и лелеять надежду услышать когда-нибудь марш Мендельсона. В конце концов, у всех есть мечты. Кто-то хочет завладеть миром, где-то подрастают потенциально опасные потомки Гитлера, а я всего-навсего хочу понять, что это за штука такая – семейное счастье. Любовь.
– Я не женат. Но был женат. И не могу полностью разорвать отношений с бывшей супругой из-за ребенка, которого люблю. Даже если случится чудо и мы с тобой все-таки доберемся до романтики и всяких сопутствующих сексу эмоций, я все равно не смогу принадлежать тебе полностью.
– Расскажи, – робко шепнула я, потому что тон, которым он все это выдал, был каким-то неправильным.
– Нечего рассказывать. Я был женат и имею ребенка от первого брака. Как бы ни складывались наши отношения, шансы, что я снова добровольно суну голову в петлю, – скорее равны нулю. Так что смотри. Может, тебе это все на фиг не нужно? – с вызовом тряхнул волосами Борис.
Не знаю. Может, я была не права. А может, в этом и есть мое предназначение, вечно совершать глупости, но я подошла к нему и поцеловала. И наплевать на все. Наплевать. Он с недоверием следил за моими движениями.
Потом нас поймала в сети ночь – взаимное притяжение, которому были безразличны все наши страхи и опасения. Инстинкт снова, в который раз победил. И нельзя сказать, чтобы я была против.
Борис смотрел на меня так, словно бы я была для него бесконечным звездным небом… Черт его знает, как это у него получалось, потому что когда он говорил со мной или дразнил, то его взгляд был отстраненным, даже каким-то равнодушным, но после нашего второго поцелуя и до самой бесконечности, пока не отлетела в небо ночь, он смотрел на меня так, словно видел в моих глазах неизвестные мне созвездия.
– Как ты? – спросил он позже чуть охрипшим голосом.
– Даже не знаю, – улыбнулась я, потому что чувства, охватившие меня, были настолько странными, что даже я сама не могла в них разобраться.
– Попробуй сказать, – попросил он.
Я села на кровати и стала смотреть в окно. Мне хотелось тоже вглядеться в звездное небо.
– Почему каждый раз, когда я вижу тебя, мне хочется броситься к тебе на шею и прижать голову к груди? Ты же самый бездушный, бесчувственный чурбан, которого мне только довелось встречать!
– Нормально. Такого отзыва я еще не слышал! – рассмеялся Борис и провел ладонью по моей спине, по линии позвоночника.
– Как можно объяснить, что после всего того, что ты мне тут наговорил, после всей этой твоей невыносимой прямоты я все равно не могу оторваться от тебя? Разве что тем, что я от природы глупа и бесполезна? Но я все равно уже боюсь, что ты снова забудешь меня и больше не позвонишь, – выпалила я и заплакала какими-то сладкими, умилительными и тихими слезами.
– Ш-ш-ш, – принялся баюкать меня Борис. – Я вряд ли пропаду. Можешь не волноваться.