Штангист: Назад в СССР. Том 2
Шрифт:
— Не волнуйтесь, — милиционер подтолкнул его в локоть. — Поедем в отделение, а там и разберемся.
— Меня оговорили! Это клевета! — Заволновался Гришковец, когда сотрудники напористо повели его на выход.
Вертя головой и выпучив глаза, Гришковец продолжал нелепо протестовать. А потом он увидел среди собравшихся меня.
— Вот! — Тыкнул он рукой. — Вот этот мальчишка! Это он меня оговорил! Он все подстроил!
Один из милиционеров обернулся. Безразлично посмотрел на меня.
— Не волнуйтесь,
— Нет! Этот мальчик! Он виноват! Это все он! Он! Он и его отец мне давно покою не дают!
— Мой отец умер полтора года назад, — подал я голос сквозь монотонный рокот обсуждающих это все зевак.
Отвлекшийся милиционер снова обернулся. Снова смерил меня точно таким же равнодушным взглядом. Потом обратился к своему товарищу:
— Витя, пожалуй, санитаров тоже вызови. Задержанный говорит, что ему докучают усопшие.
— Что?! Нет! Вы не так поняли! Не так поняли!
С этими криками его и увели к милицейскому бобику, ждущему во дворе.
Председатель вместе с Максимом Валерьевичем и дядей Витей поочередно подписали показания, что предложил им на картонном планшете молодой лейтенант милиции. Потом он отдал честь и последовал за своими коллегами.
— Разойдитесь! Пожалуйста, разойдитесь! — Призывал всех полноватый первый зам по фамилии Неминяйло, — все, кончился цирк! Давайте! Рабочий день еще не кончился! Хватит уже! Посмотрели шоу и будет вам!
Народ под его криками стал медленно рассасываться. Потом первый зам подошел к председателю, стал что-то эмоционально ему рассказывать, разводить руками. Дядя Витя и Максим Валерьевич стояли рядом. Слушали.
Председатель Крылов односложно ответил своему первому заму. Тот замер с возмущенным лицом, потом сухо плюнул, махнул рукой и пошел прочь.
Толпа разошлась, и трое мужчин пошли ко мне.
— Я ж говорю, защищает он его, — сказал дядя Костя председателю. — Может он и сам с ним повязан.
— Дружат они, — ответил Крылов. — Вот он и защищает. Неминяйло я давно знаю. Он всегда порядочный был.
— Вы также говорили и про Гришковца, — заметил Максим Валерьевич.
Председатель досадливо поджал губы, смолчал на замечание Иващенко. Глянув на меня, сказал:
— Так это значит, ты раскусил Гришковца? Твоя идея была, всю эту тайную операцию затеять?
— Наша, — улыбнулся я. — Мы вместе с дядей костей и Максимом Валерьевичем его раскусили. А идея, да, была моя. Но один бы я никогда ее не смог осуществить.
Крылов тоже улыбнулся.
— Молодец, Вова. Вот, оказывается, какое гадство у нас творилось в спортивном обществе, а мы, никто, ни сном, ни духом. Зашифровался этот Гришковец, как надо. А ты видишь, какой получился. Упертый ты, как твой папа. А я, кстати, хорошо его знал. Мужик-скала. Кажется, ты по его пятам пошел.
— Остается теперь надеется, что милиция
— М-да… — Вздохнул председатель. — Вот уж… Как снег на голову… Неприятно так вот, когда в коллективе находится такой вредительский элемент, а ты и не догадываешься.
— А про Рыкова вам говорили? — спросил я.
— Про таблетки? Да, Костя говорил. Завтра я его к себе вызову, на разговор.
— Он не признается, — сказал Константин Викторович.
— Может, и не признается. Это ж нужно доказать, что он на детях анаболики использует, — кивнул председатель. — Так, просто, по одному обвинению его выгонять будет не по-человечески.
— И за него я буду перед дисциплинарным собранием ходатайствовать, — заявил Иващенко. — Он детям здоровье портит. А вдобавок прививает им тягу к неспортивному поведению.
— Доказательства? — Нахмурил брови председатель. — Мне надо, чтобы все было по справедливости.
— Будут доказательства, — заявил я.
— Это какие ж?
— Да хотя бы свидетели.
— Ну… Свидетели — это уже кое-что, — задумался председатель. — Ладно, будем разбираться. Спасибо тебе, Вова. И вам тоже, мужики. Больно я увлекся спортивной жизнью общества. Забыл, что нужно и коллективу внимание уделять. А то начнутся там самоуправства, и, как оказывается, преступления всякие. Ну что ж. Благодаря вам, пересмотрю я свой подход к руководству.
— А зачем тебе сюда? — Спросил Константин Викторович, снимая шлем.
Мы приехали к совхозным прудам, что растянулись за городом. Тут, недалеко, был и новый мехток с современной, автоматизированной мельницей. А рядом с ней, стояла еще одна, но старая.
Здание ее было признано аварийным еще в шестидесятом году. Все толковое оборудование сняли и перевезли на свежеотстроенную новую мельницу. Эта же, приземистая, с серой, черепичной крышкой, стояла теперь домом-призраком, у раскинувшихся за городом сельско-хозяйственных полей. Там мне и назначили встречу хулиганы, похитившие Сашкину обувь.
— Я тут с ребятами собираюсь, — улыбнулся я.
— С ребятами? — Удивился Константин Викторович. — Вы же не собираетесь по старой мельнице лазить? Ее местные пацаны облюбовали. Постоянно там ошиваются. Да только это опасное занятие. Мельница на ладан дышит. Скрипит вся. Чуть подует ветерок — шатается. В прошлом году там даже парень один ногу себе сломал. Лазил по крыше и провалился.
— Не, — слукавил я, стараясь оградить дядю Костю еще и от этих детских разборок. — Мы удилища пойдем вырезать. В рощу. С пацанами из спортзала.