Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая
Шрифт:
Сделав пологий вираж и сбросив скорость, пара опять зашла на него. Опять вираж, опять скрип крыльев и жалобный стон проволочных растяжек. Стрельнули, но в этот раз зацепили – на крыле затрепыхался порванный в лоскуты перкаль 6 . «Учатся, суки» – мелькнула мысль, и деться, главное, некуда! Как кошка с мышкой играют! Опять заходят по широкой дуге, примеряясь, как бы клюнуть половчее. Заложив третий крутой вираж, развернулся к ним носом и пошёл под косым углом к их курсу, дав правую ногу почти до предела, скольжением сбивая им прицел. Когда ведущий мессер, немного повихлявшись, вдруг замер («выцеливает гад, сейчас откроет огонь!»), лейтенант Чудилин отпустил правую педаль, резко перебросил ручку к правому борту, довернул прямо на немца, который уже окутался вспышками выстрелов, и всадил в него длинную очередь из единственного курсового ПВ-1 7 .
6
Перкаль –
7
ПВ-1 – авиационный вариант пулемёта Максима, но с воздушным охлаждением. Калибр – 7,62мм, 750выстр/мин. Ставился на самолёты с 1927 по 1940 год. Позже его сменил ШКАС такого же калибра. Но гораздо более скорострельный (1800 выстр/мин)
ПВ-1 – смешная пукалка в сравнении с тем, что было в распоряжении у немца, но ему, видать, хватило. Правда, Чудилин этого уже не видел – немец в него тоже попал. Вдарило так, что показалось – самолёт развалился на части. Спасла высота, вернее, её отсутствие – маневрируя на малой высоте, старенький биплан, ведомый лейтенантом, буквально чиркал законцовками нижнего крыла по льду озера. Потеряв половину верхнего крыла, и разбрасывая обломки, его старичок Р-5 с треском неуклюже хлопнулся на лёд Ладожского озера. Проехался, разваливаясь на части и вспахивая снег, ещё метров 50, и замер, дымя разбитым мотором. Грохот, треск ломающегося крыла, металлический звон лопающихся проволочных растяжек, резкий запах бензина, и… тишина.
Ударившись о приборную доску лицом, но оставшись в сознании, Чудилин с трудом выбрался из того, что ещё совсем недавно было самолётом. С лица капала кровь, ноги подкашивались, тошнило. Поразила тишина. Лишь потом понял – что-то с ушами. Хромая, отошёл от останков самолёта, огляделся. Метрах в пятистах лежал, чадя дымным столбом, и уткнувшись капотом в снег, севший на вынужденную мессершмитт.
Его мессер, тот самый. Почему-то это он решил сразу – другой ему просто не мог попасться. Только ЭТОТ.
Превозмогая боль в ноге, и не обращая внимания на нарастающий звон в ушах, пошёл к мессеру.
Снега было немного, сантиметров десять, и идти было бы нетрудно, если бы не нарастающая боль в ноге и дикая ломота в спине. Когда до немецкого самолёта оставалось метров 100, он вспомнил о пилоте – а вдруг он ещё жив, и поджидает меня? Хотя вряд ли, был бы жив – уже бы выскочил. Но на всякий случай расстегнул кобуру и вынул пистолет. Когда до самолёта оставалось метров 20, на мессере откинулся вбок фонарь и на крыло вылез пилот с окровавленным лицом («при аварийной посадке разбил морду о прицел, потом долго сидел в отключке» – мелькнула мысль). Лейтенант поднял пистолет и выстрелил. Промазал. Немец обернулся, выхватил «Вальтер», и упал, подскользнувшись на крыле. Это спасло его от второго и третьего выстрела Чудилина. Что-то у немца не заладилось с его пистолетом – он несколько раз судорожно понажимал курок, и в остервенении отбросив пистолет в сторону, рванул в сторону от Чудилина. Лейтенант, отчаянно хромая, побежал за ним, стреляя на ходу. После восьмого выстрела затвор застыл в крайнем заднем положении – он выдернул пустой магазин 8 и вставил второй, последний. Немец удалялся большими прыжками. «Так, спокойно. Сейчас или никогда». Лейтенант выпрямился, широко расставил ноги, взял пистолет обеими руками, и задержав дыхание, стал методично выпускать пулю за пулей в спину немцу. После восьмого выстрела фашист взмахнул руками и упал в снег.
8
вообще-то, в обиходе, применительно к пистолетам, более привычно звучит слово «обойма», но с точки зрения оружейника, правильнее писать не «обойма», а «магазин». А посему этот термин и будет применяться далее по тексту.
Как дошёл до него, Чудилин не помнил, но в памяти осталось, что раненый немец, лежавший ничком на снегу, вдруг бросился на него с ножом, и как пришлось глушить его по голове рукояткой пистолета, уворачиваясь от ножа, сверкавшего прямо перед носом. Запомнилось, как схватив его за волосы, он в остервенении бил немца мордой
Помощь пришла через пару часов, которые он провёл у останков своего Р-5. Просто сидел, и спокойно ждал. Он был спокоен – он сделал своё дело. Он нашёл своего немца, и убил его, отомстив ему за тех, кто ему был дорог.
Потом был опять госпиталь, долгое восстановление, переучивание на штурмовика, запасной полк. Почему так получилось, что его взяли в штурмовую авиацию, он и сам не знал, похоже документы о его первой травме, по которой его и списали из истребителей, разрешив летать только на вспомогательной авиации, где-то похерились. А он никому и не напоминал. Правда, иногда мучили боли в спине. Ну, так то ж иногда! Ничего страшного. Самое главное – что опять буду летать. И на чём! На Иле! На мощном и грозном штурмовике Ил-2 9 !
9
Ил-2 – основной самолёт советской штурмовой авиации. Имел бронекорпус из брони толщиной 4-12мм от носа до кабины стрелка. Экипаж 2 человека – пилот и бортовой стрелок (сокращённо – бортстрелок, или просто стрелок). Для защиты задней полусферы бортстрелок имел в распоряжении крупнокалиберный (12,7мм) пулемёт. Полётный вес Ил-2 – чуть более 6 тонн, из них около 1 тонны приходилось на броню. Боевая нагрузка – до 600кг. Бомбы, реактивные снаряды (сокращённо РС), пушки и пулемёты позволяли успешно поражать наземную технику противника: танки, орудия, укрепления, а также живую силу противника. Огромную опасность Ил-2 представляли для механизированных колонн. Пулемётно-пушечное вооружение позволяло постоять за себя при атаках истребителей противника, и представляло большую угрозу для бомбардировщиков и транспортных самолётов.
Вот с этими мыслями он и ехал в свой полк, в котором ему предстояло служить, ехал, сидя в грязном кузове полуторки, подложив себе под зад брезентовый чехол.
Как оно там сложится? Эх, дали бы сразу самолёт поновее, да бортстрелка хорошего! И ещё бы техника «золотые руки»! Да-а-а… размечтался, мечтатель… А вдруг старая травма даст о себе знать? Я ведь о ней никому не говорил – да и как? Ведь сразу на землю спишут!
Невесёлые такие думы его внезапно прервались, когда полуторка резко затормозила, и он услышал приглушённый работающим двигателем разговор водителя с кем-то на дороге. Разобрал лишь, что тот, с кем заговорил водитель, имел явно женский голос. Прислушался и разобрал:
– Садись, дочка, в кабину.
– Не… господин хороший, мне в кузов надо…
– Тоже мне, нашла господина! Господа все в семнадцатом кончились! Ну, да ладно, полезай в кузов, коли так. Там молодой лейтенант едет, тебе с ним всё веселей будет, чем со старым дедом.
Над краем борта показались две маленькие девичьи ладошки, ухватились за борт, девица подтянулась, перевесилась через него в кузов и… застряла в таком положении, пыхтя и дрожа от напряжения. Толкнулась мысль: «неужели ей до сих пор не приходилось залазить в кузов грузовика? Кто ж так залазит?! Надо же ногой на колесо опереться, а не так…».
Тем не менее, лейтенант быстро нашёлся:
– Девушка, вам помочь?
– Буду вам премного благодарна, – жалобно просипела она, наполовину перевесившись в кузов и продолжая так висеть, не в силах закинуть ногу на борт.
– Это можно, – бодро сказав это, он, приподнял её за ремень на спине, одним сильным движением затянул её в кузов. Она неуклюже плюхнулась на грязный пол кузова, тихо ойкнула, и схватилась за левую коленку. В ту же секунду машина дёрнулась, трогаясь с места, девушка по инерции опрокинулась назад, раскинув руки, полы её шинели разлетелись в стороны, и лейтенант увидел, что упав в кузов, она в кровь разодрала левую коленку. Ему стало стыдно за свою неуклюжую помощь: «сейчас будет скандалить…» мелькнула мысль.
Но девушка скандалить не стала, а просто села в противоположном углу кузова, поджав ноги и закрыв разбитую коленку шинелью. Поморщилась от боли, закусила нижнюю губку – было видно, что ей очень больно. Девушка была небольшого роста, весьма скромного телосложения. Приятный овал лица, большие и выразительные карие глаза, красиво изогнутые брови, ровный аккуратный носик, пухлые губы. Волосы, видимо длинные, были аккуратно забраны под шапку.
Чувство стыда и неловкости за собственную неуклюжесть не отпускала лейтенанта, и он смущённо отвернулся в сторону. Но смотря на проплывающий пейзаж, он всё чаще стал скашивать глаза на свою попутчицу. И чем больше он на неё смотрел, тем больше она его удивляла.