Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть вторая
Шрифт:
Механик-водитель, всё ещё косясь на так чудесно выжившую лётчицу, полез в свой танк, и стал вытаскивать оттуда тела членов экипажа. Андрей ему молча помогал. Вытащили, сложили у гусеницы танка. Андрей посмотрел на Агнию. Она уже чуток отошла, и чувствовала себя получше. Она наклонилась, внимательно посмотрела на них всех по очереди, покачала головой, посмотрела на Андрея с Пашей:
– Ауры потухли. Ничего не могу.
– Кто потухли? – не понял Пашка.
– Всё, Павел Иванович, нету их больше. Умерли, – грустно добавила она.
– Умерли….– как эхо повторил он за нею,
– Я… я много чего знаю, Паша. Давай об этом чуть позже? Ты лучше скажи, как выбираться будем? А то мы всё на самолёте….
– Как выбираться….– он сдвинул шлемофон на лоб, и почесал в задумчивости затылок. Полез в свой люк, сел на своё место мехвода, долго возился там, пытаясь запустить двигатель. Безрезультатно. Вылез, спрыгнул на землю:
– Кабздец движку.
– Может, вдвоём посмотрим? – со слабой надеждой предложил Андрей.
– Да чего там смотреть? Там, похоже, все магистрали порвало… швах, короче.
– Может, этого заведём? – Андрей махнул рукой в сторону немецкого танка.
– Не-е-е! – мотнул головой мех.вод, – я на фашистском танке не поеду. Да и не сумею.
Он перевёл взгляд на свой погибший экипаж, потом тоскливо взглянул на Андрея: – похоронить бы….
– У тебя лопата есть?
– Нету, – оглянувшись на свой танк, сокрушённо развёл руками несчастный танкист. Андрей промолчал, тоже посмотрел в ту сторону – весь сапёрный инструмент с нашего танка был сорван. Андрей обошёл по кругу немецкий танк – лопата отсутствовала и на нём…
Пашка молча стал перетаскивать тела погибших под танк, потом с помощью Андрея накрыл их рваным куском брезента.
– Хоть так…. Потом вернёмся, и…. – он помолчал, – если вернёмся.
Полез снова в люк, пошарил там руками и вытащил ППШ. Выглянул из-за танка, внимательно осмотрелся вокруг.
– Пойдём, – и, не дожидаясь ответа, пошёл в сторону стоявшей в сотне метров от них тридцатьчетвёрке. Агния и Андрей, не сговариваясь, молча потопали за ним.
Тридцатьчетвёрка с виду была совсем целой и поначалу непонятно было, почему она здесь стоит. Но подойдя ближе, они увидели причину: правая гусеница была порвана, а экипаж, видимо, пытался под огнём её натянуть. Тут они все и остались, раскиданные в стороны близким разрывом немецкого осколочно-фугасного снаряда.
Паша обошёл танк со всех сторон, заглянул внутрь через люк механика-водителя. Молча влез туда, недолго повозился. Засвистел стартёр, натужно проворачивая без малого 39-литровый двигатель. Движок гулко ухнул, выбрасывая первую порцию чёрной копоти из выхлопных труб, и нехотя завёлся. Погазовав с полминуты, Пашка заглушил двигатель, вылез из люка:
– Порядок! Щас гусеницу натянем и поедем.
Он прошёлся вдоль соскочившей гусеницы, посчитал траки:
– Ага, 37 с зубом и 37 пустых…. Всё в ажуре. Они уже успели битые заменить. Осталось только замкнуть, и натянуть. Хотя вдвоём, такие вещи обычно не делаются. Для натяжки гусеницы требуется минимум три
– А я? – Агния обиделась, – а меня уже не считаете?
– А вам барышня, в сторонке бы постоять, тем более, что…. – он махнул рукой, – ладно, будет и для тебя дело. Будешь инструмент нам подавать! Это когда замыкать будем, – он почесал лоб, и добавил: – а вот когда натягивать будем, то тут и твои руки понадобятся.
Замкнули они её быстро, а вот с натяжкой пришлось изрядно помучиться. Через полчаса они, вдвоём с Андреем, искровянив себе все пальцы, и трижды обложив эту проклятущую гусеницу всеми матюками, которые они только знали, всё-таки её натянули. Девушка, как могла, несмотря на недавно перенесённые ранения, и весьма скромные физические возможности, изо всех сил им помогала.
– Ах ты, япона мать! – Пашка с остервенением размахивал руками, стряхивая с кончиков пальцев на землю капельки крови. – Как же я танк-то теперь поведу?!
– Да не маши ты руками! – отшатнувшись, осадил его Андрей, – ты мне своими граблями чуть по носу не попал!
– А мне можно! Даже положено! – с весёлой злостью отпарировал танкист, – у меня и фамилия подходящая – Махалов!
– Иди сюда, Махалов! Давай сюда твои руки, – Агния улыбаясь, подошла к нему, и мягко взяла его израненные руки в свои ладошки. Посмотрела на них, что-то пошептала, подула… Подняла глаза на танкиста:
– Всё, Павел Иванович. Починила я твои руки. Теперь сможешь танк вести?– в глазах её бегали смешинки.
Пашка в крайнем изумлении смотрел на свои руки, крутил их со всех сторон.
– Японский городовой! Это ж как ты смогла-то? Волшебство какое? Или как?
Она рассмеялась:
– Да ангел я, Паша! Ангел! Ты что, не понял?
– Я…. Не-е-ет… это как?
– Это так, – она повернулась к Андрею, – Андрюша, давай теперь твои.
Он молча сунул ей свои разбитые и саднящие от боли руки. Фокус повторился: подержала, пошептала, подула. Боль отступила.
Пашка-танкист с нескрываемым изумлением смотрел и не верил своим глазам.
Поймав его взгляд, Агния коротко пояснила:
– Да, я самый настоящий ангел. И не умираю ни от смертельных ранений, ни от заражения крови. И раны на мне заживают очень быстро. Вот только, – она посмотрела на Андрея, – если ранит, то пулю или осколок надо обязательно вынуть, иначе рана не заживёт, – она горько вздохнула, – и боль я чувствую, так же, как и все люди.
– А что ты здесь-то делаешь, а?
– Да вот его, – она показала глазами на Андрея, – защищаю.
– Хм, нормально! – хмыкнул Пашка, – а вот меня никто не защищает.
– Тебя, дуралей, тоже ангел защищает. Твой ангел-хранитель тебя защищает, понял, дурья башка? – она смотрела на него в упор и Пашке было непонятно: шутит она или говорит правду.
– И где он, ангел-то этот?
– Где, где, в Караганде! – она ткнула пальцем в небо, – он там, а я здесь. Думаешь, легко?
– А почему ты здесь, а не там?
– Про штрафбат слышал?
Танкист кивнул.
– Ну, так вот, у нас он тоже есть. Вину свою искупаю, понял? Нет? – она подтолкнула его к люку: – Ладно, потом поймёшь! Давай, заводи, поехали уже!