Штрафбат магического мира
Шрифт:
Ладар решительно кивнул и протянул руку. Вытертая рукоять легла в ладонь — мягко и удобно.
— Спасибо! Разберусь. И добавлю ещё один секрет — четвёртый.
Ируг задумчиво посмотрел на подопечного.
— Тогда добавь и пятый. Четвёрка — не самое лучшее число, говорят, это знак смерти.
— Хм… Не знаю, не слышал. В любом случае смерть не так страшна, чтобы бояться её знаков. И достаточно умна, чтобы не путать знак призыва — и знак восхищения.
Подмигнув оторопевшему маршалу, Рикс направился подальше из лагеря, к ручью, где можно позаниматься в относительном покое.
Кость аккуратно легла в зазор между завитками рукояти. Небольшое магическое усилие — и металлический усик, отогнувшись, плотно обхватил белоснежное тело. Вышло надёжно
— Готово. И где мне взять собственное, личное небытиё? Стоит закрыть глаза — и перед ними возникают тонкие, ажурные конструкции магических токов мира. Их много — в природе, в мощных потоках стихий, в нём самом. И можно потянуться, зачерпнуть, наполнив собственные скудные резервы, вот только в данном случае это не поможет. Ему нужна не сила, а отсутствие силы, мощи, движения, самой материи. Всех тех протокирпичиков, которые составляют саму основу мира. Отсутствие всего того, что заставляет мир быть. Небытие. Даже там, в пустом гобелене пространства, в котором живут звёзды, по рассказам учителя пустом, есть что-то. Свет и тьма, тепло и холод. И время. Оно течёт и там, от звезды к звезде, заставляя их светить, крутясь вокруг своих неземных, протоптанных за миллионы лет дорожек. Когда-нибудь и звёзды умрут, а значит, они живы, значит, небытию среди них не место. Только смерть способна создавать такие инструменты, уничтожающие окончательно и бесповоротно. Только смерть… Илис! Такая хрупкая и ранимая, такая весёлая — и живая. Живая!
Ладар вскочил с бревна, на которое в рассеянности уселся, и принялся торопливо ходить вдоль берега ручья, стремясь ухватить ускользающую нить какой-то очень простой истины.
В смерти — есть жизнь. Она есть, он видел это. Или, во всяком случае, может существовать. Значит… И в жизни есть зёрна смерти! Когда-то нечто подобное ему говорил учитель: «Каждое живое существо — неважно, человек это или птица, скала или дерево, всё, что было рождено или создано — таит в себе частицу собственного рождения — и собственной смерти. Всё, даже смерть, дается уже при рождении».
Тогда он воспринял это то ли как поэтический вымысел, то ли как бред умирающего старика. Не придал значения словам. Но если принять за факт, что это не метафора, а реальный, существующий факт…
Ладар выбрал ровную, пустую полянку. Лёг, устроился поудобней и начал обычную подготовку, необходимую ему для детального изучения мира. Вздох — остановка. Вздох — пауза. Усмирить дыхание, сделать его поверхностным, неглубоким, подобным трепетанию крыльев бабочки. Медленней. Ещё медленней. Сознание освобождается от оков плоти, приобретает свободу. Сейчас оно легко соскользнёт в омут сна, но ему нужна реальность. Только не грубая и жёсткая явь физического мира, а его тонкие, невесомые связи. Медленней. Ещё медленней. Новые краски разворачиваются перед взором. Прекрасные и манящие, разноцветные токи магических сил. В иное время сипал остался бы тут, но — ему ещё дальше. Удар сердца. Здесь он воспринимается как набат, как нечто грубое и сильное, способное потревожить покой маленького мира. Дождавшись, когда стихнут отголоски собственного сердцебиения, сипал вновь устремился в тонкие миры — в то состояние, при котором смерть видна так же отчётливо, как и жизнь. Собственное тело показалось ему странным, радужным бутоном, сполохом непонятных сил, сотканным наподобие гигантского яйца или плода, с небольшим чёрным семечком в центре. Чёрным? Стремительный рывок вглубь — и небольшое, странно-тёмное зерно будущей смерти, зерно небытия оказалось перед человеком. Густая, маслянистая пустота. Вязкая и притягивающая даже на ощупь. Так и хочется провалиться туда, уйти целиком и исчезнуть, лететь, лететь в неземной, несуществующей черноте… Настолько плотной и упругой, что даже едва заметный вспыхнувший огонёк света покажется яркой вспышкой.
Сильный, мощный рывок — и сознание летит обратно, сквозь пустоту и черноту, в привычное, начавшее дышать быстро и судорожно, как пловец, выбравшийся на поверхность, тело.
— Что это было? Ад? Рай? Странные здания из камня, уходящие на несколько бросков копья ввысь, способные поспорить мощью и высотой с горами. Странный, дикий мир, полный железа, движения и ярких красок. И ещё в нём было очень трудно дышать. Воздух был сухим, полным какого-то еле уловимого, но тяжёлого дыма.
Ручей неторопливо журчал неподалёку. Вода перекатывалась по камушкам, еле слышно играя, от неё тянуло свежестью, чистотой и еле заметным ароматом весны. Пару раз вздохнув, Ладар успокоился и вновь закрыл глаза. Теперь он по крайней мере знал, где искать, хотя всё ещё и не понимал, что же именно нашёл.
Когда через час на поляну ступил Айяр, то увидел, как Ладар обтёсывает дерево. Некогда высокое и раскидистое, оно уже давно умерло от старости или от летнего зноя и стояло окаменевшим памятником самому себе, портя вид зелёной лужайки. Сейчас от него во все стороны летели ветки, щепки, высохшие листья и прочий мусор. Очищенный ствол белел высохшей древесиной — белой и чуть мутной, подобной костям скелета. В руке у человека поблёскивал короткий стержень, но обходился он им довольно странно: взмахивал, словно орудовал не нормальным воинским оружием, а пастушьим кнутом. И даже где-то на грани слуха можно было различить негромкие хлопки. Рядом упала довольно большая ветка, срезанная чисто, словно гигантским топором — вот только никакого топора поблизости не наблюдалось. Поглядев на толстый спил, Айяр аккуратно попятился — попадать под удар невидимого оружия не хотелось, а Ладар, несмотря на то что орудовал своим новым оружием довольно споро, выглядел отрешенным, погруженным в какие-то непростые думы. Такой зарежет и не заметит.
— Ладар! Рядовой Рикс, мать твою!
— А? — Парень опустил оружие и огляделся. Дроу торопливо выступил вперёд, приветливо поднимая руку, с облегчением убедившись, что его друг вновь стал самим собой.
— Что ты делаешь с давно умершим исполином? И главное, как?
— Да… — Ладар махнул рукой со стержнем, перечеркнув ствол у основания — и дерево, величественно накренившись, рухнуло поперёк ручья, подняв облако брызг. — Решил с новой игрушкой побаловаться и заодно бревно для землянки приготовить — у вас там три нижних с северной стороны гнилые, заменить бы нужно. Поможешь донести?
Айяр скептически оглядел лежащего гиганта.
— Вдвоём не справимся. Пошли за Мареком — пусть берётся с одной стороны, мы с тобой с другой — тогда дотащим. И то если на части разрубим, тут как раз на три бревнышка хватит. А пока ходим, ты мне всё про свою обнову расскажешь. Это то, что я думаю?
— Не знаю, что ты думаешь, но это кнут пустоты. Несколько нитей, управляемых костью той вампирши из склепа — помнишь?
— Ого… А если себя заденешь?
— Да ничего не будет… Кстати, вон наш силач.
В Мареке явно текла кровь рачительного крестьянина, настоящего хозяина своей земли — едва услышав о возможности подновить жильё, он отложил своё новое оружие — гигантскую волнистую секиру и, подхватив мерный ремешок с узелками и плотницкий топор, пристроился к компании, с удовольствием проворчав что-то о давно назревшем ремонте. Разговором силач не заинтересовался — едва увидев упавшее дерево, одобрительно покряхтел, оглядывая очищенную поверхность, отмерил нужную длину и потянул из-за пояса топор. Впрочем, когда Ладар, отстранив напрягшегося дровосека, одним взмахом руки рассёк дерево пополам, не удержался, заинтересовавшись необычным оружием.
— И что, всё так можно?
— Нет, конечно. Магическую защиту от такого воздействия поставить несложно… Только серьёзному магу, не недоучке. И с природой лучше не связываться — той, что способна расти и несёт в себе энергию жизни. Может порвать нити. А остальное — доспехи, оружие — разрубит на раз.
— А когда дойдёт до тела? — Марек хитро прищурился, поглядывая на прикидывающего возможности нового оружия парня.
— Трудно сказать, слишком много факторов. Может, порвётся. Может, располовинит и дальше пойдёт. Слишком тонкие нити.