Штрафники Василия Сталина
Шрифт:
А перед этим американцы «сняли» прикрывающую пару МиГов, расстреляв её «вслепую» – из глубины облака – опять же с помощью своих чудо-прицелов. Если бы Игорь три с половиной минуты назад случайно бросил взгляд на северо-восток, то возможно увидел бы падающие горящие обломки и белый купол парашюта…
Теперь настал его черёд. Игорь шарахался от одного преследователя на борту которого был изображён окровавленный индейский топорик и попадал под огонь пушек другого «Сейбра» с эмблемой чёрного всадника в рыцарских доспехах на фюзеляже.
Скорость израненной русской машины упала, зато меньшим стал радиус её виража. В такой ситуации Коробову оставалось крутиться на горизонтали, и тянуть, тянуть к линии фронта.
Но и американские охотники оказались большими мастерами по части манёвренных поединков: они не преследовали МиГ классически «в хвост», а старались держаться под углом к цели. Это позволяло крылатым ганфайтерам 42 дольше находиться в позиции эффективного ведения огня и стрелять по цели на упреждение.
42
Наёмные стрелки на «Диком западе»
Американцы также с большим успехом для себя использовали преимущество в скорости крена своих машин. Для этого при выполнении горизонтальных манёвров они подкручивали «бочку» в обратную сторону от общего с МиГом направления виража. Тем самым преследователи срезали угол Коробову, неожиданно сближаясь с русским самолётом и вколачивая в его борт всё новые и новые порции смертоносного металла. Куда бы Коробов ни бросался, повсюду он натыкался на неприятельские снаряды.
Игорь чувствовал себя совершенно беспомощным. Хотя ему было известно в теории, куда следует уходить и как стрелять. Но одно дело бодро рисовать схемы на доске в учебном классе и получать за них от преподавателя пятёрки, и совсем другое понять, что происходит из тесной кабины «алюминиевой банки с крыльями», болтающейся в пространстве. Реальный бой оказался намного сложнее – непредсказуемым и предельно жёстким.
Чтобы уцелеть, молодой русский лётчик должен был выжимать всё возможное из своей машины, крутить виражи на запредельных перегрузках и не допускать хотя бы грубых ошибок. Но из-за отсутствия опыта и сковавшего его страха Игорь совершал в этом бою один просчёт за другим. С первых минут схватки младший лейтенант начал глупо «дёргаться». Вместо того, чтобы попытаться прежде всего оценить обстановку и положение противника, набрать высоту, скорость и вступить в борьбу за позиционное преимущество, он бросился выполнять манёвры уклонения, когда «Сейбры» находились ещё достаточно далеко, чтобы взять его в клещи. Совершённые в спешке непродуманные пируэты лишь завели Коробова в безвыходную ситуацию, да еще с потерей скорости.
Зато американцы тактически и психологически действовали безупречно. Уничтожив опытного ведущего второй пары, они атаковали последний МиГ из слепой зоны и с большой дистанции. Попасть в русский самолёт с расстояния в почти тысячу ярдов было трудно, но на это расчёт и не делался. Охотники лишь прощупывали противника. И по тому, как судорожно он затанцевал и задёргался, безуспешно пытаясь отыскивать стрелявшего, стало понятно: перед ними неопытный новичок. Коробов же сразу упустил свой единственный шанс на спасение. Пока он шарахался из стороны в сторону от мнимой опасности, «Сейбры» сократили дистанцию и заняли максимально удобную позицию для атаки.
Затем Игорь совершил ещё серию глупостей. Последней же роковой оплошностью лейтенанта стал перевод им своего самолёта из правого виража в левый, имея противника за спиной. А ведь в училище инструктора, знающие по собственному фронтовому опыту цену всего одной промашки в бою, заставляли мальчишек-курсантиков заучивать, как «Отче наш»: в плотном единоборстве с противником ни в коем случае нельзя перекладывать самолёт из одного виража в другой. Из-за этого теряются драгоценные крупинки времени, а твоя дурная голова фактически оказывается на плахе под занесённым топором.
В лихорадке неравного боя, больше похожего на бандитское нападение, Игорь забыл о бесценном совете, данном «стариками». Зато преследующий его пилот неприятельского истребителя с чёрным рыцарем на борту не пытался гоняться сеткой своего прицела за серебряной «птичкой», а просто ждал, когда зелёный юнец сам прыгнет под его пушки. И как только Коробов переложил истребитель с крыла на крыло, на него обрушился огненный шквал. Стремительный МиГ словно завис на мгновение над жёлтой автомобильной дорогой, прочерченной по границе зелёного поля, подставив себя под расстрел. От самолёта полетели куски вырванного дюралюминия, какие-то узлы. В кабину хлынула белая пена керосина, погнало дым. Из-за замыкания электропроводки из-под приборной доски забил фонтан искр, тут же появилось пламя. Его оранжевые языки начали облизывать ноги Игоря. Его лётная куртка быстро пропиталась керосином и в любой момент могла вспыхнуть. Аварийная противопожарная система не сработала.
В этот момент Игорь уже находился поблизости от северокорейской Супунской электростанции. Коробов надеялся, что «Сейбры» не решаться его добивать здесь, побоявшись мощного зенитного прикрытия ГЭС…
Филипп Эсла со своим напарником по этой вылазке действительно крутой свечой взмыли вверх, предоставив русского его судьбе. На фотокинопулёмётах их истребителей итак во всех возможных ракурсах был зафиксирован великолепный расстрел четырёх русских самолётов. Для подтверждения побед этого более чем достаточно. Так к чему рисковать, добивая едва живого «Ивана» над северокорейскими батареями ПВО.
Но Коробов уже не мог почувствовать себя в безопасности. МиГ стал неуправляем. Ручка свободно болталась между коленями пилота. Значит, перебиты тросы тяг. В кабине больше делать нечего. Хорошо ещё, что смертельно раненный самолёт не беспорядочно кувыркался, а плавно снижался, давая своему седоку возможность спастись. Игорь собрался дёрнуть за рычаг катапультирования и вскрикнул от чудовищной боли. Он едва не потерял сознание. Оказалось, что из-за болевого шока лётчик даже не заметил, что осколком ему раздробило кисть правой руки. Приходилось действовать единственной здоровой рукой. Игорь сбросил фонарь. Потом в нарушении правил безопасности отстегнул привязные ремни, до упора развернулся всем корпусом, чтобы достать левой рукой, до находящегося справа от кресла рычага катапульты. Ручку рывком на себя. Молодой человек почувствовал, как чудовищная сила ударила его снизу, взметнула вверх. Одновременно раздался треск не выдержавших чудовищной перегрузки позвонков. В этот момент в далёком Кемерово внезапно упал со стены портрет единственного сына одинокой женщины, потерявшей мужа и старшего сына на фронте. Сердце женщины сразу почувствовало беду.
Из-за неправильного положения тела лётчика в момент катапультирования он получил тяжелейший перелом позвоночника. Лётчик умер уже на земле – на руках северокорейских зенитчиков…
В это самое время Эсла и его ведомый Макс Хан принимали поздравления от коллег и многочисленных журналистов на своей авиабазе. Вначале фотокорреспонденты уговорили вернувшегося из удачного вылета Эслу попозировать им в кабине своего истребителя. Десятки фотокамер запечатлели прославленного аса с огромной нашивкой американского флага на рукаве комбинезона, выставившим большой палец в знак того, что и на этот раз всё у него сложилось «О, кей».