Штрихи к портрету кудесника
Шрифт:
Стараясь не шуметь, Портнягин бросил опустевший рюкзак в кладовку и подошёл поближе. Среди баклужинских колдунов Ефрем считался одним из опытнейших рукоглядцев. Был случай (это уже при Глебе), когда к чародею ворвался крутой клиент со свежим следом пощёчины на левой стороне лица. И Ефрем, всего раз взглянув мельком на красноватый оттиск, безошибочно вычислил оставшийся срок жизни неизвестного ему владельца ладони.
Что тут говорить? Высший пилотаж!
Сам Портнягин был ещё не слишком искушён в благородном искусстве хиромантии. Рука нынешнего гостя сказала бы ему примерно столько же, сколько лицо: широкое, простое и в то же время несколько сумрачное, с глубоковато упрятанными глазами.
— В «Ладошку» не обращался? — спросил Ефрем.
— Нет, — ответил клиент.
Глеб пренебрежительно усмехнулся.
Фирма с интимным ласковым названием «Ладошка» с точки зрения серьёзного колдуна интереса не представляла: за умеренную плату там под местным наркозом перекраивали линию судьбы неудачникам и наращивали бугор Марса тем, кому лень было самому наколотить его в спортзале о макивару. Казалось бы, примерно с тем же успехом какой-нибудь курносый мужичонка мог решиться на пластическую операцию по удлинению носа в надежде укрупнить себе первичные половые признаки, поскольку, согласно народной примете, одно другому соответствует. Тем не менее люди в «Ладошку» шли и даже не слишком потом раскаивались.
Объяснялось всё просто: почувствовав себя счастливцем, человек начинал жить по-другому и зачастую добивался успеха. Ничего особо волшебного в этом нет. Ещё в древние времёна было замечено, что, скажем, стоит женщине усложнить причёску, как характер её тоже усложняется. А тут не причёска — тут ладонь.
— И не ходи, — сказал Ефрем. — Не помогут. Случай не тот.
— Значит, всё-таки венец? — обречённо спросил клиент.
Портнягин насторожился.
— И ещё какой… — вздохнул старый чародей.
— Но снять-то — можно?
— Да можно… Всё можно… Дело, правда, непростое, прямо тебе скажу, недешёвое… Так что прикинь, подумай. Только не тяни, слышь! В твоём возрасте лучше это надолго не откладывать… Будь ласков, Глебушка, проводи…
Из прихожей Портнягин вернулся, клокоча.
— Опять наколол? — обратился он вне себя к Ефрему. — С венцом безбрачия… Ничего себе редкое явление! Это, что ли, мне по-новой на диету садиться, пеший перекрёсток искать?
— Раз венец, значит, обязательно безбрачия? — хмыкнул тот.
— А какой ещё?
— Венцов, Глебушка, — снисходительно пояснил колдун, — в нашем деле столько, что вешалки не хватит. Вот, скажем, венец честности…
— Эх, ничего себе! — ужаснулся Портнягин. — Даже и такое бывает?
— А ты думал! Знаешь, как люди маются? Ходит дурак дураком, пальцем на него показывают, обидные слова на заборах пишут. Лох, дескать… А он-то, может быть, и не виноват ни в чём. Порченый! Либо венец честности на нём, либо венец порядочности…
— Так это ж одно и то же!
— А вот не скажи, не скажи… Бывает, что и непорядочный, а честный.
— То есть как?
— А так, что сам честно признаётся: грешен-де, непорядочен. Словом, заруби, Глебушка, на носу: разные это порчи. Разные… И убираются они тоже по-разному.
— Например? — жадно спросил Глеб.
— Если, скажем, венец честности, как у этого Коли, инкассатора… ну, которого ты сейчас проводил… там чепуха: заказываешь ему на часочек сауну, причём так подгадываешь, чтобы и до него, и после него криминалитет купался… Наговариваешь воду в трёх бассейнах. Помылся порченый в каждом по очереди — пускай оботрётся новым полотенцем. А полотенце это надо отнести за город и бросить на лох серебристый… Ну, знаешь, деревцо такое кустистое… полынного цвета…
— Знаю, — сказал Глеб. — Воду как наговаривать?
— Обыкновенно. «Божья вода Вован, кликуха моя Колян. Лоха с себя смываю, крутой прикид надеваю. Ключ и замок».
— А венец порядочности?
— Ну, там малость посложнее. Улику нужно какую-никакую у следствия уворовать. Или там с ментами договориться, чтобы продали… Небольшую желательно.
— Это просто, — заверил Глеб. — Дальше!
— Улику растереть в порошок — и пускай порченый его семь дней в вино себе подсыпает. Лучше в кагор. А наговор такой: «Пётр соборовался, народ собрался; глядят и ждут, когда понятые придут. Приведи, Пётр, и мне мою долю. Аминь. Аминь. Аминь».
— Поститься надо?
— Не обязательно. Обычно и так выходит. Правда, там другая закавыка: вещдок могут и подложный продать, с них станется. Пьёт-пьёт клиент кагор с порошком, а порча как была — так и есть. Поэтому, когда покупаешь, гляди на энергетику. Да и это тоже не всегда помогает. Какую вещь из ментовки ни возьми — любая отрицательно заряжена… Поди разбери…
К сожалению, беседа их была прервана на самом интересном месте. Кто-то деликатно постучал во входную дверь, затем осторожно её приоткрыл и не менее деликатно осведомился:
— Можно?
— Можно, можно… — ворчливо откликнулся старый колдун.
В дверном проёме прихожей показался долговязый детина с беспощадной челюстью и умоляющими о пощаде глазами.
— Вы Ефрем Нехорошев?
— Да вроде бы… Садись, мил человек…
Потёртое гостевое кресло оказалось для гостя маловато. Верзила поёрзал, не зная, куда деть колени и локти.
— Помогите! — бросив конечности как попало, слёзно попросил он. — Был у одной бабки, она меня к вам направила… Испортили тебя, говорит, милок, ещё в детстве. Ты-то, говорит, думал: воспитание, а оказывается: порча…
— Так…
— Сил уже моих больше нет! Вроде Богом не обижен, всё при мне, с тринадцати лет пулевой стрельбой увлекаюсь, работу хорошую предлагают…
— И в чём трудность?
— Клиентов жалко! — с надрывом признался бедняга. — Рука не поднимается! А вы, говорят, венец милосердия снимаете…
КУВЫРОК БЕЗ ВОЗВРАТА
Надо в лесу найти срубленный гладко пень, воткнуть с приговором нож и перекувырнуться через него — станешь оборотнем; если же кто унесёт нож, то останешься таким навек…