Штучка
Шрифт:
– Разница принципиальная, – Егор ухмыльнулся, – мне интересны условия задачи.
– Тебе принципиально важно, сколько времени я страдаю идиотизмом? – вспыхнув, поинтересовалась Танька.
– Ну, если ты это так называешь – да, – невозмутимо пожал плечами Егор. – Почему тянула? Почему не созналась сразу?
– Это было бессмысленно, – Танька поежилась, – ты был еще женат на моем первом курсе. И на втором тоже. И я вроде как надеялась, что «переболею».
– Переболела? – от внимательного взгляда Егора хотелось сбежать.
– Переболеешь тобой так легко, как же, – Танька болезненно скривилась.
– Но, нахрена такие приключения? – Егор испытующе сощурился. – Пульты, вибратор…
– Почему нет? Мне-то понравилось, – Танька даже фыркнула и заметила, как дрогнул уголок рта Егора. Ему тоже понравилось. Хоть он и был в бешенстве.
– А парень твой как же?
– А ему от меня чувства не нужны, – жестко улыбнулась Танька, – да и мне от него, в общем-то, тоже.
Пальцы Егора легли на её подбородок.
– Какая ты все-таки смешная колючка, – Егор даже усмехнулся, чуть наклоняясь вперед, – чувства ей не нужны… А что нужно?
– Ты мне нужен, ты! – отчаянно воскликнула Танька. – Это хотел услышать?
– Да, – горячо шепнул Егор, накрывая её губы своими. Это было как фейерверк – со всем его водопадом раскаленных разноцветных искр, полыхающих за закрытыми веками. Мир вокруг Таньки вдруг закрутился как волчок, смазываясь.
Чего не было в Егоре во время их торопливого секса – так это нежности, была только резкость, яростная, неуправляемая, будоражащая, торопливая. Но сейчас Егор этой нежности Таньке выдал столько, что в ней можно было захлебнуться, в ней можно было утонуть, будто в теплом молоке. И Танька тонула, таяла, плавилась, тихо постанывая от удовольствия, скользя пальцами по щетинистой щеке Егора… Стоп.
Рассудок, боже, как вовремя ты проснулся и включил заднюю передачу. Егор просто не мог к ней сейчас вдруг чем-то воспылать. Это все – авансы глупой дурочке, коей является Танька. Ни к чему Егора не обязывающие, ни о чем не свидетельствующие. Никакая это не взаимность, и думать забудь, Локалова, все, на что ты вообще рассчитываешь? С чего ты вообще на это рассчитываешь? Вы всего один раз перепихнулись, с какого хрена стоило ему тебя поцеловать – в голове уже марш Мендельсона заиграл. Идиотка. Ванильная. Конченная. У тебя планы – вспомни их. Подчеркни их жирно, можно двойной чертой. И впредь, когда у тебя снова засвербит в трусах, когда ты снова дашь своей придури волю, – внимательно смотри на листочек с планами.
Отклоняться назад, вырываясь из такого восхитительного плена его губ, пришлось ценой неимоверной боли. Как будто назад дернулась и часть себя с мясом вырвала. Ничего. Сейчас. Сейчас она оправится и сможет вернуть все на место. Пусть ей этого ужасно не хотелось…
– Ты уже не соскочишь, – Егор прищурился, кажется, снова изучая выражение Танькиного слишком болтливого лица, – слышишь, Татьяна, ты уже не соскочишь, я тебе не дам.
Это звучало почти угрожающе. Слишком опасно, был уверен так поздно проснувшийся рассудок.
– Зачем тебе это?
– Любопытно, – Егор пожал плечами, – не помню, чтоб меня так очертя голову хотели, как ты.
Ох, Васнецов, если бы только «хотели»… Если бы Танькин идиотизм заканчивался на этом…
– Ты же хочешь повторить, да? – ладонь Егора лежала чуть выше Танькиного колена. Большой палец осторожно выводил на её бедре круги – не очень большие, но достаточные для того, чтобы в животе Таньки переплетались в брачном танце электрические угри. Таньке хотелось назло своей дурости ответить «нет», огрызнуться, вскочить – и сбежать, но она не может. Потому что Егор смотрел прямо в её глаза, и Танька чувствовала себя загипнотизированной. И почему она не согласилась разойтись на «вы» до входа в клуб? Почему так не хотела от себя отпускать это слишком сюрреалистичное безумие? Этого же не могло быть на самом деле, не могло, не могло.
– Хочу, – шевельнулись непослушные губы, пока в голове нервные мысли никак не могли закончить тур игры в чехарду.
– Ну так сделай лицо попроще, Тань, – фыркнул Егор, – ей-богу, такое ощущение, что я тебя в гарем зову семьдесят седьмой наложницей. Будто не ты все это затеяла. Пока хочешь – покувыркаемся, расхочешь – разойдемся. Только в университете знать не должны. Тебе ж самой будет лучше.
Его предложение звучало как сделка с сатаной. Нет, наверное, у кого другого были сделки повыгоднее и в качестве объекта для перепиха предполагался какой-нибудь Джонни Депп, но… к черту Деппа. Танькин вариант был гораздо искусительней. Сидел, просто на Таньку смотрел и будто взглядом этим ампутировал ей разумность – по пальчику, по кусочку, по ломтику.
– Звучит заманчиво, – тихо выдохнула Танька, по-прежнему удивленная, что еще не сбежала от насмешливой улыбки Васнецова, и что еще не елозит задницей у него на коленках. Она могла бы, да…
На столе завибрировалтелефон. Кажется, Анька встревожилась отсутствием Локаловой на паре.
– Я сейчас, – Танька виновато бросила взгляд на Егора, и тот пожал плечами. Танька схватила телефон и торопливо выскочила из кафе. Вдруг Егор что-то сказал бы во время разговора – хоть даже официантке. Вряд ли Анька не узнала бы голос декана. Впрочем, если б Танька знала, что в коридоре столкнется с Лазаревым, – она бы, пожалуй, осталась в кафе, с Васнецовым.
Ты – со мной
Вообще, по уму, надо было Татьяну послать. Вот прямо сейчас, встать, напустить на морду лица хмурости, цинично улыбнуться, сказать, что «вертел я это все на мужском половом органе», и свалить в закат. Это бы было жестко и скорей всего резануло бы девчонку по живому, но по молодой дурости такие вещи сносятся проще. Так она бы вполне спокойно могла доучиться и выбросить Егора из головы сразу после получения диплома. Это было бы очень благородно, с соблюдением преподавательской этики и все такое. Вот только… Вот только преподавательскую этику Егор уже поимел, одновременно с Татьяной, и честно говоря – ему понравилось это увлекательное действо. К тому же – Татьяна была явно не из молчаливых, не из тех, кто опускал руки после одного отказа. Нет, есть, конечно, была крохотная вероятность, что она впадет в великую тоску, сдастся и больше не пойдет на штурм, но… Куда больше причин было предполагать, что Татьяна попробует еще раз. Ударит в выявленное слабое место. Конечно, если Егор решит завязать на этом, то он-то, если что, переживет еще пару таких случаев. Наверное. Но, был ли в этом хоть какой-то семантический смысл? В чем вообще заключалась проблема? Какие вообще у Егора могли быть причины сейчас и здесь отказываться от симпатичной и безбашенной любовницы? Ну, студентка. Его студентка. А еще двадцать первый век на дворе, и чего только этот мир не видел. Сейчас женщины у Егора не было, так что даже совести возразить было нечего. Почему бы и не потрахаться, если девчонка его более чем устраивает? А там – сама сбежит, столкнувшись с количеством радиоактивных тараканов Егора. Это только издали томно вздыхать можно долго, а когда вздыхать уже не надо, и когда вместо идеализированного образа познаешь самого человека со всеми его вредными привычками – вот тут-то ванильные настроения демонстрировали крайне высокую скорость своего распада.
Так. И Татьяна что-то слишком долго рассказывала Розиковой, как ей внезапно поплохело, и с заказом что-то слишком долго возились. Сначала следовало найти Татьяну, потом разобраться с тем, сколько времени повар может нарезать две порции салата.
Самым рабочим предположением, где могла задержаться Татьяна, стала версия, что скорей всего она все-таки столкнулась со своим «почти бывшим» – и сам бы Егор предпочел, чтобы это произошло в его присутствии, но судьба решила иначе. И гипотеза оказывласьверной. Первое, что увидел Егор, выходя в коридор, – Локалову, сидящую на подоконнике. Очень интересно, кто её туда посадил, и чьи руки надо укоротить за прикосновение к Татьяниной заднице? Напротив девушки стоял, прям нависал над нею, высокий парниша в форме тренера. И Татьяна, и парень молчали, пытливо уставившись друг на дружку, даже не особо замечая происходящее вокруг них, и в эту немую сцену необходимо было вмешаться.