Штурм дворца Амина: версия военного разведчика
Шрифт:
Таким образом, советские руководители одних «народных демократов» решили поменять на других, только более покладистых и преданных, в большей мере предсказуемых и менее кровожадных. Для реализации выработанного плана государственного переворота в ДРА были привлечены различные советские органы и структуры. Осуществление бойцами спецназа ГРУ Генштаба и КГБ СССР силовой операции по штурму дворца Тадж-Бек являлось последним аргументом советской стороны. Первоначально курс брался на физическое устранение Х. Амина и членов его правительства более банальным способом…
Днём 27 декабря генеральным секретарём ЦК НДПА, председателем Революционного совета и премьер-министром ДРА Хафизуллой Амином проводился роскошный
Рассказывал Пандшири и о том, как ему удалось убедить советских руководителей в аминовской версии смерти Н.М. Тараки и смены руководства ДРА. Присутствующим на приеме казалось, что убийство Тараки, многих тысяч его сторонников и других ни в чём не повинных афганцев списано с них безболезненно и окончательно, как некая шалость или издержка «народно-демократической» революции.
В свою очередь сам Амин, явно пребывавший от этого в эйфории, неустанно говорил присутствующим сентенции примерно такого содержания: «Всё идёт прекрасно. Советские дивизии находятся на пути к нам… Я постоянно связываюсь по телефону с товарищем Громыко, и мы совместно решаем вопрос, как лучше сформулировать для мира информацию об оказании нам советской военной помощи… Советский Союз нам поможет.» Давал Х. Амин и указания своим подчинённым по организации взаимодействия с командованием советских воинских формирований.
Однако ожидавшееся днём 27 декабря выступление Хафизуллы Амина по афганскому телевидению, для участия в котором были приглашены все высшие партийные функционеры, государственные чиновники, военные чины и руководители армейских политорганов, так и не состоялось. Причиной стало осуществление в Тадж-Беке очередного варианта физического устранения Х. Амина и его подручных.
Речь идёт о спланированной и проведённой соответствующим структурным подразделением КГБ СССР попытке отравления участников приёма во дворце Тадж-Бек. Так, во всяком случае утверждается в ряде источников информации по данному вопросу. Впрочем, бывший председатель КГБ СССР В.А. Крючков, бывший в декабре 1979 года начальником внешней разведки этого «всесильного ведомства», в своих мемуарах писал: «Мы были готовы к любым неожиданностям, в окружение Амина была заранее внедрена наша агентура, и штурмующие подразделения действовали не вслепую. Кроме того, мы с самого начала исключили возможность оказания организованного сопротивления — непосредственно перед началом штурма Амин вместе со своим ближайшим окружением был усыплён. Снотворный порошок незаметно подмешал в еду один наш нелегал, который работал «под крышей» в президентской охране» [217] .
217
Крючков В.А. Личное дело. — М.: Эксмо, 2003. С. 231.
В своём романе «Уйти и не вернуться» писатель Чингиз Абдуллаев так попытался «реконструировать» эти события, происходившие в первой половине дня 27 декабря во дворце Тадж-Бек:
«…В девять вечера Талыбов подал плов-сабси, умело приготовленный с мясом и зеленью и обильно политый ядом.
В девять тридцать колонну останавливают афганские патрули. Они требуют разрешения на проезд такого количества бронетехники в центр города.
В девять тридцать Хафизулла Амин, лишь начав ужин, чувствует себя очень плохо. Срочно вызван врач из советского посольства, местным эскулапам диктатор давно не доверяет.
В девять сорок к КПП, ведущему в центр города, подтягиваются две полицейские машины и несколько солдат афганской армии, патрулирующих дорогу.
В девять сорок пять по приказу Бояринова группа открывает огонь на поражение. Сняв шлагбаум, уничтожив афганские посты, группа открывает дорогу колонне десантников и группе «Альфа».
В десять часов вечера прибывший врач из советского посольства делает промывание, укол, пытаясь спасти Амина.
В десять часов группа «Октава» находится уже в парке дворцового ансамбля.
В десять часов, почти не встречая сопротивления, советские войска вступают в город.
В десять тридцать Амин приходит в себя и засыпает в комнате. Советский врач остаётся рядом с ним» [218] .
Заметим, что В.А. Крючков однозначно заявляет только о попытке усыпить Х. Амина, а Ч. Абдуллаев столь же категорично говорит об отравлении афганского диктатора. Как бы там ни было, в результате данной акции многие приглашённые почувствовали себя плохо, а некоторые потеряли сознание. В числе последних оказался и сам Хафизулла Амин. Его жена забила тревогу: был немедленно вызван командир президентской гвардии Джандад, за скорой медицинской помощью обратились в центральный военный госпиталь («Чарсад Бистра») и в поликлинику советского посольства. С просьбой об ускорении прибытия во дворец советских врачей к начальнику политотдела аппарата главного военного советника генерал-майору С.П. Тутушкину обратился начальник главного политического управления вооружённых сил ДРА М.Э. Вазири. В ответ на просьбу афганского коллеги генерал С.П. Тутушкин принял срочные меры по отправке в Тадж-Бек советских медиков.
218
Абдуллаев Чингиз. Указ. соч. — С. 53–54.
В связи последним из приведённых здесь обстоятельств стоит заметить, что данный факт наглядно свидетельствует о сверхсекретности, которой были окутаны все события, связанные с началом осуществления государственного переворота в Кабуле. Ведь даже столь заметные фигуры аппарата военных советников и специалистов СССР как генерал-майор С.П. Тутушкин, не были в курсе происходившего во дворце Тадж-Бек, да и около него. Нечто подобное можно сказать и об «информированности» по этому поводу посла Советского Союза в ДРА Ф.А. Табеева, ведь для него все последующие события государственного переворота в Кабуле также оказались полной неожиданностью.
Как впоследствии вспоминал об этом застолье видный функционер НДПА и бывший министр финансов ДРА А.К. Мисак: «27 декабря Амин пригласил всех своих ближайших соратников с семьями на обед. В конце обеда вдруг всем захотелось спать. Я ещё помню, обеспокоенно спросил: «Может быть, нам что-то в еду подсыпали? Не яд ли это? Кстати, кто твой повар?» «Не волнуйся, — ответил хозяин. — И повар, и переводчик у меня советские». Однако сам Амин тоже имел бледный вид. Держался за стены. Я пожал плечами и поспешил на свежий воздух. Погода была морозная, выпал снег, снаружи мне стало немного легче. Кто отведал этот обед, чувствовал себя, словно пьяный. Только Пандшери с удивлением взирал на наши мучения. Он единственный из нас не ел суп, потому что соблюдал диету. Видимо, что-то было подмешано именно в суп. Быстро распрощавшись со всеми, я поехал к себе на площадь Пуштунистана, в министерство финансов, и пытался заняться там делами. Всё происходило в четверг, а у нас это короткий день, накануне выходного. Сел в кресло и мгновенно уснул, как в глубокую яму провалился» [219] .
219
Цит. по книге: Гай Д., Снегирёв В. Указ. соч. — С. 55–56.
В связи с приведённым отрывком из воспоминаний А.К. Мисака более предпочтительной становится точка зрения, изложенная В.А. Крючковым, а не Ч. Абдуллаевым. Однако это вовсе не исключает того, что помимо общей дозы снотворного, предназначавшейся присутствовавшим на обеде гостям, Хафизулле Амину ещё не определили пару капель яда или сделали сильную передозировку применявшегося транквилизатора. Ведь именно хозяина Тадж-Бека выводили потом чуть ли не из комы подоспевшие наши военные медики, но об этом далее…