Шут и император

Гордон Алан

Таков был мой план. Отличный план, ничего не скажешь, и, возможно, он даже сработал бы, если бы именно в этот момент у меня не подвернулась нога.

Я растянулся на земле, и нож вылетел у меня из руки. Главарь настороженно взглянул на меня, подозревая очередную ловушку, но я действительно лишился всех преимуществ. Он рассмеялся и начал наступать на меня. Предательскую ногу обожгло как огнем, когда я попытался перекатиться назад, к тому месту, где стоял мой вонзившийся в землю меч. Главарь сделал еще шаг и замахнулся ножом для броска.

Но

тут справа что-то просвистело, и он тяжело осел на землю. Из его шеи торчала стрела. Какое-то время мы пялились друг на друга, сидя почти нос к носу. Наконец я пожал плечами. Он тоже передернул плечами, захрипел и упал, выпустив изо рта струйку крови.

Виола стояла шагах в двадцати от нас, держа наготове лук с очередной стрелой. Вокруг нее валялись тела трех бандитов.

— Знаешь, что удивительно? — возбужденно затараторила она. — Я умудрилась дожить до тридцати двух лет, никого не убивая. Но вот ты вновь появился на моем горизонте, и с Нового года на моем счету уже пять убийств.

Я с трудом поднялся с земли, растирая горящую огнем ногу.

— Но, любовь моя, все они совершены в целях самозащиты.

— А разве в данном случае нам нужен был Одиннадцатый трюк? Ведь тот симпатичный парень, говоривший по-гречески, сказал, что они готовы отпустить нас.

— Зато их главарь высказался более откровенно: «Пусть повеселят нас, а потом мы перережем им глотки и заберем лошадей».

Моя жена огляделась вокруг в поисках своего меча. Он оказался в груди одного из бандитов. Виола извлекла его и аккуратно вытерла о траву.

— На каком языке они разговаривали?

— На болгарском.

— Ты говоришь по-болгарски?

— Свободно.

Она убрала меч в ножны.

— Ты должен научить меня. Знание этого языка может оказаться весьма полезным.

Я дохромал до Зевса и вытащил из дорожного тюка веревку. Затянув петлю на ногах ближайшей жертвы, я привязал другой конец веревки к седлу.

— Надеюсь, мы не собираемся хоронить их, — проворчала Виола, доставая веревку и следуя моему примеру.

— Нет. Наверное, их скоро хватятся. Но мне не хочется оставлять их лежащими посреди дороги. — Я вскочил на коня и немного посидел спокойно, дожидаясь, пока утихнет очередной приступ боли. — Напомни мне в следующий раз не делать таких кульбитов.

— Извини. В тот момент мне было немного не до того.

С левой стороны от дороги донеслось тихое ржание. Я наклонился, подхватил с земли свой меч и направил Зевса в том направлении, волоча за собой труп.

В рощице было привязано семь лошадей, они пугливо отпрянули от мертвого хозяина. Когда я спешился, позади меня показалась Виола. Я затащил труп в кусты, подальше от глаз людских. Тут раздался тихий шорох, и Виола крикнула:

— Фесте! Сзади!

Я развернулся с мечом в руке и увидел перед собой мальчика лет восьми, который подкрадывался ко мне с ножом.

— Брось нож, парень, — сказал я по-болгарски. — Я не хочу драться с тобой.

— Зато я хочу, — закричал он и бросился на меня со всем своим глупым бесстрашием.

Шагнув в сторону, я левой рукой перехватил его руку с ножом и крепко ударил по голове рукоятью меча. Мальчишка рухнул как подкошенный.

Он лежал на траве и выглядел как любой невинный ребенок, забывшийся сном.

— Придется нам забрать его с собой, — наконец сказал я.

Виола с облегчением кивнула. Я связал ему руки за спиной и привязал его к дереву. Мы перетащили в кусты и остальные тела. Виола проверила доставшийся в качестве трофея лук. Я тоже добавил такое оружие к моему снаряжению и захватил все валявшиеся на земле стрелы. Потом проверил карманы и седельные сумки разбойников, забрав обнаруженные там монеты и съестные припасы.

Виола неодобрительно посмотрела на меня.

— Разве это не делает нас такими же подлыми грабителями, как они?

— Пока нет, дорогая. Не спеши с выводами.

Похлопав мальчишку по щекам, я привел его в чувство. Он глянул на меня с откровенной ненавистью.

— Это была твоя семья? — спросил я. Он кивнул.

— Отец?

Он опять кивнул.

— И брат. И дядя с сыновьями.

— А есть ли поблизости женщины, к которым ты мог бы пойти?

Он отрицательно мотнул головой.

— Все умерли.

— Далеко ли твой дом?

— Не знаю. Я не знаю, где мы сейчас находимся.

Я отвязал его от дерева, оставив руки связанными, и подсадил на одну из лошадей.

— Ты знаешь, что твои родственники собирались убить нас, — сказал я, подходя к Зевсу.

Он кивнул.

— Ты наверняка уже видел, как они убивали других.

— Ну да.

— Проще всего мне было бы добавить твой труп к остальным. Возможно, даже разумнее всего. Но мне незачем враждовать с тобой.

Он сидел, безучастно глядя перед собой. Наклонившись, я подхватил его поводья и сказал:

— Поехали.

— А как же остальные лошади? — спросила Виола.

Я пожал плечами.

— Травы им здесь хватит. Может, они понадобятся кому-нибудь. Я не собираюсь пока торговать скотиной.

Это сражение не прошло для нее бесследно, и ночью ее начало трясти. Она сидела, подтянув колени к груди, и дрожала, бормоча: «Семь мертвецов, семь мертвецов…» Я обнял ее и успокаивал, как мог, пока она не замолкла в изнеможении. Когда Виола наконец уснула, я укрыл ее одеялом и оглянулся на мальчишку, сидевшего возле дерева, к которому он был привязан. Все это время он настороженно следил за нами.

Утром мы продолжили путь. На берегу огромного Охридского озера стоял монастырь. Я забарабанил в ворота, и наконец к нам вышел взъерошенный монах.

— Этот мальчик осиротел, — сказал я. — Он говорит только по-болгарски. Возьмите его к себе, научите греческому языку и приличному ремеслу. Вы можете забрать его лошадь.

Он кивнул. В этих краях никогда не задавали лишних вопросов. Я снял мальчика с лошади и развязал ему руки. Он повернулся и взглянул на меня.

— Твой спутник называл тебя Фесте, — сказал он.