Шутиха (сборник)

Олди Генри Лайон

Будем считать, это Шекспир.

Или кто-то, все же больше смахивающий на Шекспира, нежели на Зяму.

Плывет бригантина в ночь, со сцены в зал, и все никак не доплывет до пристани...

Г а л и н а

Немного отдохну И двину вновь на штурм твоих ушей, Для моего рассказа неприступных. Какой кошмар! И кто? Родная дочь, Оплот моих надежд, отрада жизни, Которую я сызмальства люблю, Как сорок тысяч кротких матерей, И сорок тысяч бабушек, и сорок Мильонов безответственных отцов...

Г а р и к (сонно)

Нехама,

делай ночь.

Г а л и н а

Оставь цитаты! Постмодернизм нас больше не спасет. А вдруг он будет злобный маниак? Садист? Убийца? Сумрачный урод, В тельняшке драной, с гнусным бубенцом, В портках с дырой, с ухмылкой идиота, С громадным несусветным гонораром За выходки дурацкие его, О, сердце, разорвись! И я сама Должна купить для дочери шута! Позор! Позор!

Г а р и к

Вчера по TV-6, По окончанье буйного ток-шоу «Большая стирка», но перед началом Программы «Глас народа», что люблю Я всей душой, от суеты усталой, За пафос несгибаемый и мощь, Крутили малый ролик о шутах. Я внял ему. Когда б не здравый смысл Да возраст, я бы тоже приобрел Простого дурака. Как член семьи, Комичный, резвый и трудолюбивый, Ужимками забавными да песней Он развлекал бы нас. Придя с работы, Ты слышала бы оживленный смех, И на твои уста, где деловитость Давно сплела стальные кружева, Сходила бы здоровая улыбка. В том ролике, где выдумка рекламы Сплелась в объятье с веским аргументом, Один профессор — мудрый человек, Чьи кудри убелили сединой Не только годы, но и снег познанья, Вещал про положительный эффект Общения с шутом.

Г а л и н а

О, продолжай!

Г а р и к (оживляясь)

Он говорил: мол, шут снимает стрессы И гнет последствий их, что тяготит Сограждан наших. Крайне благотворно Влияет на сознание клиента, А также подсознанье; альтер эго От выходок веселых дурака Приходит в норму. Кровообращенье Становится таким, что зло инфаркта Бежит того, кто водится с шутом. Естественность и живость поведенья Растет день ото дня. Да, наша дочь Пошла в меня! Удачные идеи Анастасию любят посещать. Я думаю, что в частном разговоре, Отец и друг, я смутно подтолкнул Ее к решенью: мужа потеряв, Обзавестись домашним дураком, Весельем утешаясь. Это я, Я надоумил! Кто ж, если не я?!

Женщина встает, подходит к окну. Тихо, неслышно для мужа.

Г а л и н а

Конечно, ты! Ты в мире сделал все. Возвел дома, разбил густые парки, Сельдь в море изловил, летал в ракете, Постиг у-шу, цигун и карате, Ходил в походы, покорил Монблан, Играл в театре, Зяму научил Писать стихи, и семистопный ямб Придумал тоже ты. В том нет сомнений. Ты гений «если бы». А я — никто. Я — скучная подкладка бытия, Фундамент для затей, что ты и Настя Без устали творят. Я — фея будней, Что Золушек каретами снабжает И жалованье кучеру дает, Чтоб кучер бывшей крысой притворился, Не разрушая сказки. Я есть я. Мой милый мальчик, прожектер седой, Бездельник томный, я тебя люблю. За что? За то, что ты живешь не здесь. Ведь двое мне подобных никогда бы Не ужились друг с другом в тесном «здесь». Надумай я обзавестись шутом, Была бы то пустая трата денег. Мечом судьбы рассечена толпа: Одним назначен крест, другим — колпак.

Г а р и к (увянув)

Давай-ка спать...

Глава третья

«ШУТ С ВАМИ, НЕВРАСТЕНИКИ!»

— Алексей Яковлевич, голубчик! Поверьте, я бы никогда не решилась тревожить вас по пустякам, но мне попросту не к кому больше обратиться! Вы полагаете, Настя — душевнобольная?

Оправив сюртук, г-н Бескаравайнер заложил за спину изящные холеные руки интеллигента, знакомого с рубанком лишь по толковому словарю С.И. Ожегова, и прошелся по кабинету. От шагов его колыхнулся бархат портьер, волненье передалось дальше — мелодично звякнули фуцзяньские бирюльки, украшавшие притолоку двери, дрогнул огонек лампадки пред Спасом Ярое Око, мирно соседствовавшим с толстопузым сибаритом Майтрейей, Буддой Грядущего, а также с не менее пузатым индейским болваном Ганешей, обладателем завидною хобота. Сладковатый дымок ладана смешался с сандалом курений, клубясь над резным набором для месмерического столоверченья; в симфонию ароматов вплелась тема сигары «Esmeralda», вулканирующей во рту лицензированного медиума, и на глаза Галины Борисовны навернулись слезы. Переживая за дочь, она менее всего заметила, что со связью времен начались очередные пертурбации. Но романтика, видимо, в данный момент решила уклониться от своей повинности, потому что в окружающей реальности без особой на то причины проступили чеховский надлом, купринская провинциальность и эхо бунинских темных аллей, — что выказывает не столько нашу образованность, сколько скромность.

Правда, в смеси это дало скорее двенадцатиярусную байдаковскую кулебяку, смешав налимью печенку и костяные мозги в черном масле, нежели деликатную ботвинью с осетринкой, белорыбицей и тертым сухим балыком, — но этого Шаповал, натура более деловая, нежели аристократическая, тоже не заметила.

— Душенька, Галина Борисовна! Спешу успокоить вас: Анастасия Игоревна вполне здорова. Нынешние девицы тверды душой сверх меры, и не такому пустяку, как распавшийся брак, нарушить целостность их психосемиозиса! Разумеется, если будет на то ваше желание, я могу провести ряд магнетических сеансов по методике Магнуса де Баркадера, восстанавливающих трансперсональную парадигму психики, но... Уверяю, это будет не намного дешевле, чем двухнедельный найм шута, а эффект от спиро-магнетики существенно меньший, нежели от шут-терапии! Видите, стремись я исключительно к матерьяльнои выгоде, вряд ли я был бы столь откровенен!

— Так вы, милейший Алексей Яковлевич, в курсе событий?

— Разумеется, матушка! — Медиум рассеянно взял из угла астролябию в порыжевшем футляре, переложил инструмент на этажерку, где грудой скопились проспекты «Коммерсантъ», «Сглаз и Порча», а также «Медицинский факт» за прошлый год. — Еще будучи ребенком и проживая в уездном городке N с матерью, добрейшей женщиной, работницей завода «Красный Химикалий», я справедливо полагал осведомленность, а вовсе не философию царицей всех наук. Того же мнения придерживаюсь и по сей день. Вот, извольте взглянуть...

Углубившись в недра секретера, он надолго скрылся там, мурлыча под нос арию из рок-оперы Глинки «Жизнь за царя». Галина Борисовна ждала с трепетом, терзая батистовый платок. Она доверяла мнению Алексея, человека рассудительного и честного, а также обязанного г-же Шаповал бесплатными визитными карточками и частью клиентуры в лице сахарозаводчика Ахилло, супруги полицмейстера Шарапуна, статского советника Ново-Вишнева, мецената Джихада Маздаева, товарища окружного прокурора, и прочих достойных граждан, — короче, Бескаравайнер не стал бы лгать благодетельнице.

Когда платок был окончательно истерзан, медиум с поклоном вынул обрывки батиста из пальцев гостьи, взамен вложив раскрытую на нужной странице брошюру. После чего присел на старинный турецкий диван, обитый оленьей кожей, такой ширины и длины, что на нем могли бы улечься поперек шесть или семь человек. В ладони Алексея Яковлевича сам собой образовался шар величиной с яблоко, из полупрозрачного камня, вероятнее всего, опала или сардоникса. Вперив взгляд в шар, медиум ясно дал понять: «Читайте безбоязненно, я занят и не слежу за вами!»