Схватка с черным драконом
Шрифт:
Гудзь в беседе упомянул об операции «Весна». Чтобы читателю была ясна суть дела, надо сказать об этой операции более подробно.
Оппозиция в отношении Ягоды возникла в 1929 — 1931-м годах среди руководящих чекистов на фоне липовых дел Экономического управления ОГПУ по «вредительству». В состав этой группы входили Меесинг, Ольский, Евдокимов, Воронцов, Стырне, Пиляр. Кульминация конфликта пришлась на лето 1931 года по малоизвестному в исторической литературе, но значительному по масштабу сфальсифицированному ГПУ Украины делу «Весна».
Вдохновителями и организаторами этого дела были Балицкий, Леплевский и другие из ГПУ Украины, при явном одобрении Ягоды. С их стороны была попытка раздуть это дело и довести его до процесса по типу «Промпартии».
В
На совещании в ЦК Сталин поддержал Кагановича и Ягоду. В августе 1931 года было принято решение — «бунтарскую» группу в ОГПУ разогнать, «актив» уволить и перевести на работу в гражданские учреждения.
В это время Ольский был начальником Особого отдела, Евдокимов — начальником СОУ, Мессинг — заместителем председателя ОГПУ, а Воронцов — начальником Главного управления погранохраны.
Несостоятельность обвинений участников по делу «Весна» была известна. От арестованного преподавателя Военной академии Бажанова были получены показания о том, что в состав московского контрреволюционного центра входили С. А. Пугачев и Б. М. Шапошников. На очной ставке в присутствии Сталина, Молотова, Ворошилова и Орджоникидзе Шапошников и Пугачев изобличили Бажанова в оговоре. В результате Пугачев, который был арестован в связи с показаниями Бажанова, был тут же освобожден.
— Были ли какие-либо другие причины для отъезда?
— У меня и Агаянца было горячее стремление скрестить шпаги с японской разведкой, которая в обстановке конца 1931 года явно угрожала нам. Хотелось не заниматься липовыми делами, а заниматься ими нас могли заставить, но продолжать честно работать. Поэтому и решили отправиться в Восточную Сибирь.
— Борис Игнатьевич, в прошлые годы Вы об этом не рассказывали.
— В прошлые годы время было другое. О своей разведывательной работе в Японии я Вам тогда тоже ничего не рассказывал.
— Вашу фразу «подробности не для печати» хорошо помню.
— Вот именно. Не обо всем тогда можно было говорить.
В последние месяцы 1931 года новый начальник ИНО ОГПУ Артузов все чаще подходил к географической карте, висящей на стене его кабинета. Взгляд упирался в дальневосточные границы Союза. Огромный регион от Байкала до Владивостока и извилистая лента границы, протянувшаяся на тысячи километров. К этой границе после начала оккупации Маньчжурии частями Квантунской армии продвигались японские войска. Островная империя закреплялась на азиатском материке, захватывая одну из провинций Китая и создавая плацдарм для дальнейшей агрессии против Советского Союза. Обстановка в дальневосточном регионе менялась для нашей страны и менялась в худшую сторону. Конечно, обороной дальневосточных границ занималось военное ведомство. Как начальник ИНО, Артузов хорошо знал о тех мероприятиях по усилению войск ОКДВА, которые военное руководство страны начало проводить сразу же после 18 сентября — даты начала оккупации Маньчжурии.
Но если мероприятия по военному усилению дальневосточных рубежей шли по линии Наркомата по военным делам, то все мероприятия по установлению прочного заслона против проникновения японской и находящейся на службе у империи белогвардейской агентуры на советскую территорию ложились на плечи ОГПУ. И здесь активной и успешной деятельности ИНО придавалось большое значение. Границы в Приморье и по Амуру были прикрыты прочно. Полномочное представительство ОГПУ в Дальневосточном крае существовало давно. Полпред Терентий Дерибас, назначенный в Хабаровск, был опытным руководителем.
А в Забайкалье положение было гораздо сложнее. Восточно-Сибирский край, куда вошли Читинская область и Бурят-Монгольская республика, граничившие с Маньчжурией, был образован в 1930 году. Аппарат Полпредства ОГПУ только еще формировался, и опытных и квалифицированных сотрудников не хватало. Артузов хорошо знал и Борисова, и Чибисова, с которыми работал в КРО, и мог на них положиться. Но два надежных работника не могли «тянуть» работу всего отдела. Рассчитывать на местные чекистские кадры не приходилось. Нужны были годы упорной оперативной и агентурной работы, чтобы они стали мастерами своего дела. Но времени для такой подготовки квалифицированных кадров не было. И пятьсот километров забайкальской границы не были обеспечены от действий японской разведки ни оперативным, ни агентурным прикрытием. О том, как поправить положение, как закрыть эту брешь, и думал начальник ИНО, стоя у географической карты.
В кабинет вошел секретарь.
— Артур Христианович, Гудзь и Агаянц в приемной, просят принять их.
— Очень хорошо, зовите.
Вышел из-за стола, поздоровался с обоими чекистами, усадил за длинный стол для заседаний. Сам сел рядом. Не любил начальник разведки разговаривать с людьми, восседая за массивным письменным столом. Даже когда собиралось довольно много сотрудников, садился вместе со всеми или ходил по своему большому кабинету. О предполагаемой поездке он знал: Гудзь уже приходил советоваться. И если они окончательно решатся, то это будет то, что нужно. Два опытных сотрудника Центра смогут успешно руководить важнейшими отделениями Особого отдела Полпредства. А с Борисовым они сработаются: отлично знают друг друга.
— Догадываюсь, о чем будет разговор. Все обдумали и решили ехать?
— Решили, Артур Христианович.
— Правильно. Обстановка в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке сейчас весьма напряженная. Захват Японией Маньчжурии, выход войск Квантунской армии к дальневосточным границам страны и создание плацдарма агрессии на азиатском материке означают резкую активизацию деятельности белогвардейских центров в Маньчжурии. Такие организации, как РОВС(А) под руководством генерала Шильникова и Русская фашистская партия Родзаевского, получили новых хозяев, большие субсидии и активизировали свою разведывательно-диверсионную деятельность против Восточной Сибири и Дальнего Востока. Здесь складывается положение, аналогичное положению в Европе в начале 1920-х годов. В этих условиях белогвардейские центры должны будут проявить максимум активности, и мы несомненно столкнемся с различными попытками проникновения на нашу территорию вражеской агентуры. Но успех этой агентуры может быть только при условии, что она будет опираться на какие-то связи на нашей территории. Без этих связей агентура противника едва ли сможет добиться заметных успехов в своей разведывательной и диверсионной деятельности. Поэтому сохраняется обстановка, при которой мы можем создать свои связи или овладеть уже имеющимися связями противника на нашей территории и на этой основе развивать легенду, чтобы принять на себя по нашему каналу активность противника и локализовать ее.
— Артур Христианович, как Вы считаете, стоит ли нам в Забайкалье попробовать легендировать антисоветскую организацию по модели «Треста», или это всего лишь старая история? — спросил Гудзь.
— А почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответил Артузов. И добавил: — Мне кажется, что в идее «Треста» остались неисчерпанными многие потенциальные возможности. Тут дело не в самой модели как таковой, хотя она превосходна, а в вашем чекистском мастерстве, если хотите, артистизме исполнителей главных ролей, в точном учете и психологии противника, и местных условий.