Схватка
Шрифт:
— Общества, учрежденные в 2020-х и в 2030-х годах, объявили, что через два-три года придут к полному истощению, — сказала Розалинда. — Только одно из них придержало свое мертвое мясо. У большинства его раскупили предприниматели, занимающиеся информатикой, и университеты.
— Кто-то рассчитывает получить с этого прибыль? — спросил я.
— Не задавай глупых вопросов, Мики! — Под этим она подразумевала мою неспособность преображать информацию в полезные знания. — Они — не просто покойники, они — огромнейшие
— Слишком много хлопот, — возразил я.
— Ерунда. С этой памятью можно работать. Твои воспоминания о собственном семнадцатилетии наверняка стерлись на пятьдесят процентов.
Я попытался припомнить свой семнадцатый день рождения, но мне так ничего и не пришло в голову.
— А что, разве на мое семнадцатилетие произошло что-то особенное?
— Ничего особенного, Мики.
— Кому нужна подобная информация? Она устарела, она чепуховая, доказать ее происхождение будет непросто… а ее достоверность — тем более.
Она смолкла и нахмурилась, явно расстроенная:
— Ты собираешься вставлять мне палки в колеса, да?
— Ро, я отвечаю за финансирование проекта. И вынужден задавать разные дурацкие вопросы. Насколько ценны будут для нас эти головы, даже в том случае, если мы извлечем из них информацию? И, — я приподнял руку, переходя к самому главному, — что, если для извлечения информации потребуется вторгнуться в их мозг? Мы не имеем права их расчленять — ты ведь связана контрактом.
— На прошлой неделе я звонила Кайлететам из Тампы, штат Флорида. Они говорят, что, если не вторгаться в мозг, вероятность восстановления нейроструктуры замороженных голов — примерно восемьдесят процентов. Без всяких наноинъекций. Для этого есть множество всяких уловок. Они смогут воздействовать на каждую, отдельно взятую молекулу каждой головы даже через контейнер.
Какими бы экзотичными ни выглядели проекты Ро, они всегда тщательно ею планировались. Я склонил голову набок и вскинул руки, сдаваясь.
— Ну что же, все это звучит захватывающе, — признал я. — Возможности…
— Возможности просто потрясающие, — закончила за меня Ро.
— Но кто станет покупать информацию исторического плана?
— Это самые светлые умы двадцатого столетия, — пояснила Ро. — Мы могли бы продавать акции тем, кто пожелает воспользоваться будущими достижениями.
— В том случае, если головы удастся вернуть к жизни. — Мы уже подходили к белой линии и большому керамическому люку, ведущему в Ледяную Впадину. Пока они не активизированы и неспособны что-либо создавать, — напомнил я.
— Неужели ты сомневаешься, что рано или поздно их оживят? Лет, может быть, через десять или через двадцать?
Я с сомнением покачал головой.
— Об оживлении заговорили уже сто лет назад. Но высокоразвитая нейрохирургия не справилась с этим делом. Можно сделать сложнейший прибор и заставить его блестеть словно алмаз, можно подогнать все тютелька в тютельку, но если ты не знаешь, как им пользоваться… Проходит год за годом, и никто не открывает глаз, чтобы встретить рассвет.
Ро дотронулась до кнопки на люке. На сей раз Вильям не пожалел своего драгоценного времени и откликнулся.
— Я — оптимистка, — сказала Ро, — и всегда ею была.
— Ро, ну почему ты приходишь именно тогда, когда я занят?! — раздался в переговорном устройстве голос Вильяма.
— Побойся Бога, Вильям! Я твоя жена, я уезжала на три месяца… Нисколько не возмутясь, она перешла на игриво-досадливый тон. Люк открылся, и снова в хлынувшем наружу потоке тепла мне почудился какой-то непонятный холодок.
— Головы очень древние, — сказал я, переступая через порог вслед за ней. — Их придется полностью переучивать. Их старческий мозг потерял гибкость… Но все это покажется цветочками, если вспомнить, что в настоящее время они просто мертвы.
Она лишь пренебрежительно повела плечами и решительно двинулась по стальному мосту. Однажды она созналась мне, что Вильяму, в моменты крайнего перенапряжения сил или отчаяния, нравится заниматься любовью на мосту. Сомневаюсь, что они при этом гармонировали с окружающей обстановкой.
— А где персонал? — поинтересовалась она.
— Вильям распорядился, чтобы я отпустил всех. Сказал, что К.Л. контролирует ситуацию, и они ему больше не нужны. — Последние три года с нами работала бригада молодых технологов, отобранных из нескольких других семей, живущих поблизости от Бурного Океана. Через два дня после установки К.Л. Вильям уведомил меня, что отныне не нуждается в услугах десяти своих коллег. Он заявил об этом с грубоватой прямотой, совершенно не желая вникать в то, что заниматься сокращением штатов придется мне.
Его логика выглядела безупречной. К.Л. человеческая поддержка не потребуется, а мы сможем пустить деньги общины на новые приобретения. И хотя я инстинктивно чувствовал, что мы демонстрируем дурные манеры в отношениях с другими общинами, но в одиночку противостоять Вильяму не смог. Я поступил согласно его указаниям и принял вспышку ярости на себя, сыграв роль громоотвода.
Ро, осторожно крадущаяся между двойными торусами дестабилизирующих насосов, съежилась. Трудно сказать, что было причиной — неуемная энергия мужа или тот эффект, который насосы оказывали на человеческое тело.