Шведский стол

Ланцов Михаил Алексеевич

— И что, Карл все потратил?

— Говорят — все. Но это уже не проверить. Сверх того, шведы взяли в долг у французов миллион талеров, чтобы заплатить мне. Я хотел больше из них выбить, но это — предел. Французы уперлись. Так что у них кроме пустой казны еще два миллиона долга. И голод, который, кстати, может распространится шире Эстерланда к весне. Оставлять Колывань и Выборг в этих условиях — безумие.

— Ну почему безумие? Неужели бы на них еды не хватило бы?

— Мы приютили жителей Ливонии по прошлому году и этой весной-летом.

Большую их часть. Это в Эстерланде знают. И идут к нам. Им, в отличие от Ливонии, уходить некуда. И хх всех нужно как-то поддержать и накормить. А запасов в Новгороде не так и много. Мы на это не рассчитывали в этом году. Я вообще опасаюсь голода в самом Новгороде. Или ты думаешь я просто так по плохой погоде войска в Москву повел?

— Я все понимаю, — хмуро буркнул царевич. — Но нам нужны эти два города.

— Вот весной и купим. Когда у них отчаяние посильнее взовьется.

— Купим? — удивился царевич.

— И за сколько? — оживился Михаил Голицын, явно не знавший о таких планах царя.

— Я предлагаю дать им два миллиона. — сказал сын. — За Эстляндию и Карелия. Само собой, со всеми городами. Включая Выборг и Ревель.

— Не жирно ли? — нахмурился Петр.

— Ну предложим для начала один или даже тысяч пятьсот. Потом поторгуемся.

— Может и Ливонию с Ригой так купить? — спросила Арина.

— Может и можно, — улыбнулся Брюс. — Вопрос только — сколько это будет стоить и на что пойдет новый король Швеции? Насколько я знаю он скорее удавится, чем отдаст нам хоть пядь земли.

— Он сейчас всецело зависит от Риксдага, — отмахнулся царь.

— А стоит ли вообще им такие деньги давать? — поинтересовался Михаил Голицын. — Из текущего тяжелого состояния Швеция долго не выберется. Зачем нам ее восстановление?

— А датчане? — спросил Петр. — Ты о них не думал?

— А что датчане?

— Если мы оставим шведов в таком печальном состоянии, то через год-два король Дании начнет против них войну. Вернет и Сконе, и Гольштейн-Готторп. А то и вообще — всю Швецию своей власти подчинит как в былые времена. Это не в наших интересах. При сильной Швеции — Дания наш верный союзник. При слабой — наша головная боль. В лучшем случае.

— А Бремен-Ферден ты зачем взял? — спросил Алексей, сменив немного тему.

— Так ты сам мне все уши прожужжал про колонии.

— Ты хочешь ее сделать из этой земли?

— Ты как в колонию корабли собрался отправлять? Откуда? Из Невы? Так там треть года нет навигации. Из Азова? Так там турок непредсказуем. Сегодня пропускает, а завтра — нет.

— А датчанин предсказуем?

— Если боится шведа? — улыбнулся Петр. — Очень предсказуем. И чем больше боится, тем выше его сговорчивость.

Царевич задумался, глядя на отца в наступившей тишине.

Все оказалось совсем не так, как он подумал на первый взгляд. Во всяком случае на эмоциях просто упустил из вида то, что лежало на поверхности. Эмоции вообще дурной советчик.

— Кстати, — подал Алексей голос. — Трофейные мушкеты и клинки где сейчас? Те, что под Нарвой и Выборгом взяли?

— В Новгороде, — ответил отец. — Не все, правда. Только исправные. Порченные я продал как лом местным кузнецам. Ну кое-что датчанам продал.

— А сколько там мушкетов будет дельных?

— Двадцать семь тысяч, — ответил за царя Меншиков.

— Новый стоит у голландцев от десяти до двадцати талеров. В зависимости от спроса. Мы им их же старье можем отдать по пять за штуку. В качестве оплаты за провинции. Это будет сто… — задумался царевич.

— Сто тридцать пять тысяч. — ответил быстро, посчитав Меншиков. — Но это очень дешево. Никто им так не продаст, тем более столько. Если к этому присовокупить клинки, что нам без надобности, ихние пистолеты и прочее, то, мыслю, двести пятьдесят тысяч так зачесть можно совершенно твердо и уверенно. А еще можно наши, новые мушкеты дать. Сверху.

— Тут только увлекаться не надо, — произнес Алексей. — Нам нужно не возродить былую мощь Швеции, а спасти их и не дать усилится Дании. Для этого достаточно скинуть им обратно их старое барахло. И денег дать для закрытия долговых обязательств. С запасом.

— Да, Леша прав. — кивнул Петр. — Сильно увлекаться не надо…

Эпилог

1704 год, декабрь, 28. Москва

Царевич завтракал.

Сытно.

Крепко.

И что примечательно — утром, ломая все стереотипы и ожидания от местной аристократии.

После того собрания Нептунова общества царевич резко повеселел и ходил в приподнятом настроении, демонстрируя крепкий сон и отличный аппетит. Все встало на свои места. И главное, уже весной должна была решиться ситуация с Выборгом и Колыванью.

Да еще и звоночек приятный пришел из Стокгольма.

Звоночки точнее — приходили весточки о финансовых проблемах даже у королевской семьи. Дошло до того, что Фридрих устроил натуральный скандал, пообещав в сердцах отречься. Очень уж его раздражал режим строжайшей экономии, который для него ввел Риксдаг. Значит с деньгами все было плохо. ОЧЕНЬ плохо. И имелись все основания надеется на успех весенних переговоров о покупке двух-трех провинций.

В столовую вошла Арина.

Усталая.

Присела за стол.

Слуги тут же налили ей кофе и поставили тарелку. Но она ограничилась только напитком.

— Что-то случилось? Ты не стала дожидаться завершения завтрака?

— Великий визирь умер.

— О как… — подобрался царевич. — Есть подробности?

— Никаких. Даже не ясно, сам он преставился или ему помогли.

— А у тебя есть сомнения? — кисло улыбнулся Алексей.

— И еще. Персы снова едут.

— Зимой?

— Там небольшая делегация.