Швейцарский Робинзон
Шрифт:
Тут я устроил такой тарарам, будто разразилась небывалая буря. Первой проснулась матушка. Она спрыгнула со своего ложа и весьма удивилась тому, что день уже стоял в разгаре.
— Знаешь, — сказала она, — эти матрацы обладают волшебным свойством убаюкивать, вот я и проспала. Видно, и ребят они тоже заворожили.
В самом деле, дети никак не могли по-настоящему проснуться: зевали, потягивались и снова засыпали.
— Подъем, подъем! — закричал я громко. — Лентяи! Сони! Добрые молодцы встают по первому зову.
Фриц, как и следовало ожидать, откликнулся первым, а Эрнст, как и следовало ожидать, последним.
Прочитав молитву и плотно позавтракав, мы поспешили на берег, чтобы полностью разгрузить плот до наступления прилива.
Работали дружно и слаженно, успели дважды погрузиться и разгрузиться. Когда море стало подступать к нашим корабликам, я и Фриц, распрощавшись с родными, прыгнули в катамаран и стали выжидать, когда он сможет двигаться по воде. И тут мой взгляд случайно упал на Жака: в глазах мальчишки читалась мольба. Пришлось позволить и ему подняться на борт.
Вскоре прилив подхватил нас, но, вместо того чтобы направиться к бухте Спасения и стать там на якорь, я, соблазненный прекрасной погодой, велел плыть снова к разбитому судну. Несмотря на приливное течение, свежий ветер и наши совместные усилия, сначала мы никак не могли попасть в протоку. Когда же причалили к разбитому судну, было уже довольно поздно, и я предложил быстренько собрать то, что лежало на виду. Пробежали по кораблю, подбирая предметы, которые легко можно было унести. Жак, разумеется, не послушался и вскоре появился, очень довольный, волоча за собой тачку, на которой предполагал перевозить в Соколиное Гнездо вырытый картофель. Фриц принес радостную весточку — в одном закутке корабля он обнаружил пинасу, [22] правда, в разобранном виде, но со всем полагающимся снаряжением, включая маленькие пушки.
22
Пинаса — небольшое рыбачье суденышко, используемое на Атлантическом побережье Франции для прибрежного лова. Наиболее близко к этому типу крупных рыбацких лодок подходит черноморская шаланда, с которой пинаса и отождествлена в переводе романа «Вторая родина».
Я так обрадовался этому известию, что бросил все и побежал смотреть тайник Фрица. Да, все верно. Пинаса! Но собрать ее и спустить на воду — дело нелегкое, это было ясно как божий день.
Пришлось пока оставить в покое пинасу и продолжить с необыкновенной прыткостью собирать в одну кучу предметы домашнего обихода и прочее, что могло пригодиться для нашего житья-бытья. Здесь были, к примеру, огромный медный котел, несколько железных пластин, терки разной формы для размельчения табака, два точильных камня, бочка с порохом и бочонок с ружейными кремнями — он особенно был мне по душе. Само собой разумеется, я не забыл о тачке Жака и даже прихватил еще несколько и в придачу взял упряжные ремни. Затем мы быстренько упаковали все и поторопились в обратный путь, чтобы успеть проскочить, пока не начнет дуть ветер с суши (так всегда бывало под вечер).
Причалив к берегу, мы без промедления стали разгружаться. Но солнце уже клонилось к закату, времени оставалось мало, и, чтобы принести домой хотя бы часть добычи, каждый взял по тачке и наполнил ее с верхом терками, железными пластинами и прочим добром.
Уже на подступах к Соколиному Гнезду услышали оглушительный лай бдительных псов-телохранителей, предупреждающих о появлении посторонних. Хорошие псы, подумалось мне, в случае опасности на них можно положиться. Потом собаки признали нас и во всю прыть помчались навстречу. Радость была неподдельной, и Жак, тащивший тележку из последних сил, чуть было не упал от бурного проявления собачьих чувств. Рассердившись по-настоящему, он пустил в ход кулаки, отплатив за дружелюбие неблагодарностью. Как раз в это время подошли матушка, Эрнст, Франц, и мы все вместе от души посмеялись над Жаком, но и пожурили его.
Затем состоялся осмотр тачек, их содержимое получило единогласное одобрение, хотя некоторое недоумение вызвали терки для табака и железные пластины. Я же решил до поры до времени воздержаться от объяснения.
Далее матушка показала с гордостью на груды картофеля, который она собрала в наше отсутствие, и на пучки корней, бывшие, по моему мнению, маниоком. Я похвалил жену за прилежание и предприимчивость.
— Ой, папа! — закричал Франц. — Это еще не все. У нас скоро будут и кукуруза, и овес, и дыни, и тыквы! Мама выкапывала картошку, а в освободившиеся ямки опускала семена. Много-много.
— Ну и болтунишка ты! — воскликнула матушка. — Не умеешь держать язык за зубами, всю обедню мне испортил! Я-то думала сделать нашему папе сюрприз.
— Не сердись и не ворчи! — успокоил я ее. — Твоя деловитость известна нам всем. Скажи только, откуда взялись семена и зерна?
— Они лежали в моем волшебном мешочке, — начала объяснять матушка, — а ваши пиратские набеги на судно натолкнули на мысль о посадке. Я подумала, что неплохо бы развести сад и возделать пашню. Но поскольку у вас на то нет ни сил, ни времени, решила сама посеять семена в картофельных лунках. Кстати, маленькие картофелины я бросала назад в землю.
— Неплохо, неплохо придумано! Но позволь и нам похвастаться: мы обнаружили на судне пинасу. Ее, конечно, еще надо собрать, но все же…
— Ах, мне бы твои проблемы, — не оценила нашей находки матушка, — менее всего хотела бы снова оказаться на море, да еще на ваших утлых суденышках. Скажи лучше, что ты нашел полезного в табачных терках? Зачем нам они?
— Не беспокойся, дорогая жена! — сказал я. — Никто не собирается нюхать табак. Привычка эта, как мне кажется, смехотворная и дурная. Но терка для растирания табака поможет получить… свежий хлеб! Здесь, на острове! Не отметай с порога то, что на первый взгляд выглядит бесполезным.
— Ладно, — согласилась она, — не мне судить, что общего у табачной терки с хорошим свежевыпеченным хлебом. Да, между прочим, а где печка?
— Ее заменят железные пластины, скоро сама увидишь, — заметил я. — Только заранее предупреждаю: хлеб будем выпекать не круглой формы, а плоской, в виде лепешки. Давайте, не откладывая дела в долгий ящик, попробуем найденные Эрнстом корни. Может, успеем до захода солнца побаловаться свежей выпечкой. Нужен мешок из парусины. Займись, жена, шитьем.
Матушка беспрекословно принялась выполнять мою просьбу. Но прежде поставила на огонь привезенный медный котел, чтобы отварить картофель на случай, если опыт с выпечкой хлеба закончится провалом. Я расстелил на земле большой кусок парусины и попросил сыновей помогать мне. Дал каждому по терке и по пучку корней маниока, которые матушка предварительно хорошенько промыла. По моей команде мальчики начали бойко тереть; на парусину падало нечто вроде влажных опилок, разумеется, малопривлекательных на вид. Однако ребята работали с огоньком и не без удовольствия.