СИ)
Шрифт:
Мальчик чувствовал, как его волосы встают дыбом. Идея остаться здесь, чтобы под воздействием таинственного аромата преобразоваться в жизнерадостное, со сверкающими глазами нечто не прельщала Сашу.
А ещё он чувствовал, что за ним следят.
Они были такими же грубыми и неровными, как кора деревьев, однако в отличие от яблонь, у них были глаза без век и ресниц. Что-то наблюдало за каждым его действием, за каждым произнесённым словом.
Ромашковая фея заметила мурашки.
– Тебе холодно?
– Да, – соврал мальчик.
–
«Любит детей», – с нарастающей ненавистью думал Саша.
– … любит детей, – продолжала ромашковая. – Избранному ребёнку негоже ходить в трусах и майке в таком замечательном месте. Просто нарисуй в своём воображении вещь, не скупясь на краски и детали, если ты бежишь за модой. Или же представь, как она сидит на тебе, твои ощущения, тёплые, мягкие, гладкие прикосновения к коже, колющаяся шерсть, либо плотная материя джинсов, словно наждачка. Любой фасон, любой узор – здесь нет ограничений, никто не запретит, возможно всё.
Зрачки деревянных глаз внимательно смотрели за Сашей, а образы в тени прислушивались к сказанному. Ограничений не было, но лишь на словах.
Река настойчиво журчала где-то вдали. Неожиданно однообразные кусты орешника и малины разнообразили грядки. Целый огород с торчащими из земли побегами. Он был разделён на квадраты примерно по пять метров стороной: в первом росли подвязанные к воткнутым в чёрную землю палкам ростки, в следующем – ещё молодые побеги, в третьем – уже созревшие стручки зелёного лука – и так далее, через каждые десять квадратов повторяясь снова и снова.
Мальчик молчал, ощущая на себе мёртвые взгляды.
Дорога из грядок, разбавленная плодоносящими яблонями, грушами и виноградником, вела к лачугам. Даже, скорее, к обычным сараям со ставнями без стёкол и крышей из дёрна.
– Можно я сорву яблоко?
– Нет.
– Оно отравлено?
Опять противный хруст в голове. Васильковая отрицательно кивнула:
– Если хочешь есть, то пожелай какую-нибудь сладость. Или ты предпочитаешь мясо?
– Я хочу яблоко, – сухо сказал Саша.
– Пожелай, – повторила ромашковая. – Но не рви. Нельзя.
– А как же отсутствие ограничений, запретов и исполнение всех, ну абсолютно всех моих просьб и пожеланий? Вы сами говорили мне об этом. Именно сейчас я хочу яблоко. Не пожелать его, как я пожелал эти футболку и джинсы, что сейчас на мне, а подойти и сорвать с той яблони.
Обе феи остановились, продолжая парить в воздухе. Их прозрачные крылья легонько шевелились, пародируя шум ветра в листве.
– Ограничений нет, но есть правила, которые создал Он, – начала ромашковая. – Вспомни: я упомянула, что не все желания должны сбываться, лишь только те, которые одобрены и не несут… вреда. Твоё желание съесть это яблоко несёт вред, потому что оно выращено не Им.
– Но ведь всё это создал Он, – мальчик продолжал игру. – Не вижу разницы между яблоком, растущим на дереве, и появляющимся лишь по одному желанию, так как и тот и этот плод созданы вашим таинственным творцом, ведь так?
– Не совсем. Здесь живёт Изгнанница. Эти растения – её рук дело. Поэтому их нельзя есть. Отправляемся, мальчик, это плохое место для разговоров. К тому же, Он считает, что тебе надо как можно скорее посетить Предел. Он передумал оставлять тебя здесь. В городе и так достаточно цветущих деревьев, чтобы насладиться чудесным ароматом.
Если же лица фей ничего не выражали, то каждый мускул на их теле был напряжён.
До реки ромашковая и васильковая летели быстрее, чем до хижины – Саша иногда срывался на бег. Замедлились лишь тогда, когда лачуга-сарай скрылась из виду.
Изначально они шли по маленькой канавке, заросшей орешником, теперь – по едва различимой тропинке. Чем плеск становился громче, тем дорога – шире, чётче, пока не превратилась в обширную тропу, по краям обложенную ровными камнями.
Она привела их к мосту и звонкой реке. Узкой, но достаточно глубокой, о чём говорил тёмный цвет воды.
– Я не провалюсь? Вы-то летать умеете.
– Он крепкий, – сухо ответила васильковая.
С виду, дощетчатая рухлядь не производила должного впечатления, но на деле оказалась крепкой, хоть и слегка шатающейся.
На середине моста Саша остановился, обернувшись к течению. Ручей протекал неестественно прямо, словно по линейке. Поэтому можно было увидеть, что он шёл вверх по склону, обсыпанному снегом. Мальчик невольно вспомнил сон, где была такая же река, точно так же текущая в гору, когда должна – с неё.
– Странно.
– Не советую долго здесь стоять, – вывела его из мечтаний ромашковая фея. – В этой реке обитают водные духи. Они игривы. Через чур. Могут замочить твою новую одежду. Думаю, тебе бы не хотелось этого, так ведь?
– Водные духи? – Саша опёрся на перила, склонился вперёд, щурясь. – Я вижу только рыбу… Ха! Разноцветную! Стойте! Кажется... Вон они! Вон! Это русалки?
– Русалки не любят пресные реки: слишком прохладные воды, сильное течение, не хватает минералов и солей, которые питают нежную кожу водных дев. То, что ты видишь, называется духом реки. Чешуйчатый хвост обманчив на вид, это всего лишь фигура. Они могут принять любой образ, даже твой, так как состоят из воды.
– Всей? – поинтересовался мальчик.
– Нет, – сказала Васильковая. – Толькой той, которой коснулось Его благословение.
При упоминании «Его», всё настроение сразу испортилось. Саша почувствовал возвращающуюся головную боль. Его до сих пор лихорадит. Но мальчик решил об этом умолчать: феи казались ему опасными.
На той стороне моста деревьев было меньше. Да и участки земли имели резкий контраст: в лесу дорога была покрыта травой, а здесь – лишь редкими клочками.
– Деревянная стена вдалеке – это Предел Мечтаний? – спросил Саша, выпрямляясь.