Сиамские близнецы
Шрифт:
XIII
Инспектор Скотланд-Ярда Дэвид Маккенди считался опытным сыщиком, но подобного в его практике не было никогда. Его не допустили к розыску! У ворот германского посольства Маккенди встретил здоровенный плечистый парень с наглой и надменной физиономией. Щелкнул каблуками, с низким поклоном отворил дверь, и инспектор наткнулся на шеренгу таких же здоровенных парней с наглыми и надменными физиономиями. «Их гестаповское происхождение, — невольно подумал Маккенди, — не вызывает сомнений».
— Вы будете разговаривать с пресс-секретарем посольства, — доложил встречающий тоном, не терпящим возражений,
— Я должен видеть человека, который звонил нам. Это лакей его превосходительства…
— Его уже нет.
— Как нет? — не понял Маккенди.
— Пресс-секретарь все объяснит, — и, щелкнув еще раз каблуками, плечистый парень простер руку не то в нацистском приветствии, не то указывая, куда следует идти инспектору.
Пресс-секретарь германского посольства мало чем отличался от тех, чьи физиономии так не понравились инспектору Скотланд-Ярда. Он туманно заговорил о принципе экстерриториальности посольства.
— Мне необходимо видеть место происшествия и допросить лакея Губерта, — прервал инспектор поток малосвязных дипломатических формул.
— Мы уже во всем разобрались, — улыбнулся пресс-секретарь, — дело в том, что у господина посла было очень, очень слабое сердце, а вода в ванне оказалась слишком горячей. Конечно, сказалось утомление, да и возраст… — все это произносилось столь бесстрастно, что Маккенди невольно подумал, как можно так говорить о смерти не только посла, просто человека, рядом с которым работал и жил.
— Не мог бы я все-таки переговорить с Губертом?
— Боюсь, что нет. Господин Губерт сейчас… Я уже сказал, мы во всем разобрались, а ваше настойчивое требование… — в голосе пресс-секретаря зазвенел металл, — ваше вмешательство, инспектор, нарушает суверенный принцип экстерриториальности посольства, что является не чем иным, как вмешательством вдела самостоятельного независимого государства. Я выражаю протест, — он подумал и добавил: — Форин офис и министру внутренних дел Великобритании.
За спиной Маккенди раскрылась дверь, и, невольно оглянувшись, он опять увидел плечистых парней, стоящих как футбольная стенка. Что оставалось инспектору Скотланд-Ярда? Выразить соболезнование, в глубине души посетовать на нелепость своего положения и проследовать к машине буквально под конвоем плечистых парней, которые продолжали щелкать каблуками и простирать руки — не то указывая путь, не то демонстрируя нацистское приветствие. Маккенди с горечью подумал, что смерть германского посла последовала явно не от сердечного приступа, а, скорее всего, в результате служебного усердия этих самых парнишек. Что же касается лакея Губерта, не исключено, что он уже пребывает там, куда несколько ранее попал его хозяин…
У ворот посольства на пустынной ночной улице стояли судебный врач, эксперты и санитары со свернутыми носилками. Их не допустили даже в здание посольства. Со стороны хозяйственных построек показалась фигура человека в светлом плаще и широкополой шляпе. Инспектор узнал американского журналиста из Ассошиэйтед Пресс Джека Пойнта. Маккенди коротко кивнул ему и сел в машину.
— Мда… — крякнул комиссар Скотланд-Ярда, когда Маккенди доложил начальству. — Мда… С этим самым принципом экстерриториальности… Это они совершенно правы. Невмешательство и все такое прочее… И, честно говоря, я считаю, надо меньше связываться с немцами. Что же касается вашей неудовлетворенности
Пресс-конференция журналистов в Скотланд-Ярде началась, когда продавцы экстренных выпусков газет уже разносили новость по Лондону: «Загадочная смерть немецкого посла!», «Лакей или убийца?», «Посол фон Хеш найден мертвым в ванной комнате», «Внезапный отъезд камердинера»…
Инспектор Маккенди рассказал все, что знал.
О'Брайн пожал плечами:
— Он был спортсмен, на кортах уматывал соперников своей выносливостью. Я играл с ним… Лучше бы они сослались на разорвавшийся от горячей воды аппендикс.
Репортер «Дейли геральд» Остин Смит переглянулся с корреспондентом «Таймс» и, иронически улыбнувшись, прошептал, но все слышали:
— Я не замечал, чтобы фон Хеш злоупотреблял спиртным настолько, чтобы утонуть в ванне. Может быть, это самоубийство?
— Вполне возможно, — отозвалась мадам Табуи. — Возможно… Наци Хешу не доверяли. «Веймарский» штат посольства они заменили нацистским через голову посла, можно себе представить состояние фон Хеша, его жизнь в посольстве при нацистском окружении превратилась в сущий ад. Он при любой возможности где-то в свете старался подчеркнуть, что, несмотря на службу Гитлеру, в глубине души продолжает оставаться самим собой. Наивно в наше время полагать, что можно искренне служить лишь отечеству, независимо оттого, какое правительство стоит там в данный момент у власти!
— Нет-нет, фон Хеш был слишком жизнелюбив, чтобы так свести счеты с жизнью… Это работа Гиммлера, — сказал австрийский журналист Казинс, своих антинацистских взглядов он не скрывал ни в частных беседах, ни в публикациях, и люди, знавшие его близко, уже опасались за жизнь Казинса. — Наци вряд ли считали фон Хеша благонадежным…
— Можно было просто отозвать его… — возразил журналист из римской газеты.
— Хеш имел слишком большой политический вес и пользовался заслуженным уважением в Форин офис, чтобы так просто… — снова подала реплику мадам Табуи. — Отзыв фон Хеша вызвал бы законное недоумение.
— Я думаю, нам тут делать больше нечего, — сказал Пойнт. — Я был в посольстве, они спешат замести следы.
На улице Пойнт подошел к О'Брайну:
— Губерт отправлен в Берлин еще ночью, в то самое время, когда инспектор беседовал с пресс-секретарем. И заметь, специальным немецким самолетом. Тело посла не вскрывалось, тем же самолетом было вывезено на континент… Можно подумать, их самолет стоял с включенными двигателями… Среди технических служащих посольства ходят слухи о некоем истопнике, англичанине… Он накануне был принят на работу и якобы… последним заходил в апартаменты посла. Если эти слухи не перекрыть… Хотя бы теми предположениями, которые были высказаны сейчас на пресс-конференции, то, стараясь прикрыть гиммлеровские дела, немцы, пожалуй, могут предъявить претензии к англичанам. Мне лично этого не хотелось бы, — он выразительно посмотрел на О'Брайна. — Майкл, ты помнишь Роберта Дорна? — Пойнт вдруг остановился. — Ты веришь, что он снял мундир СД?