Сицилийский специалист
Шрифт:
— Все дело в перемене климата, — сказал Спина. — В Солсбери зимой слишком холодно, а женщины этого не выносят — у них начинаются всякие женские болезни, Так было и с Донной Карлоттой. Она отравляла Дону Винченте всю жизнь, пока не занялась религией.
— Вы можете себе представить, что моя жена заседает в Комитете по защите граждан? — спросил Марк. — Что она в компании евреек устраивает митинги протеста и пикетирует муниципалитет?
Покрытое сеткой морщин лицо Спины выражало искреннее сочувствие. Позор друга был его позором.
— Тебе надо забрать ее оттуда и переехать в другое место, — сказал он.
— В Солсбери у
— Ты мог бы устроиться лучше, гам знаешь, — сказал Спина. — По моим сведениям, Дон Винченте практически отошел от дел. Зачем тебе оставаться в Солсбери? Возьми Терезу и поезжай в другое место, где ей будет спокойнее, да и ты лучше устроишься.
— Может, я так и сделаю, если представится случай.
— Отлично. Именно это я и хотел услышать. Вот сейчас тебе и представляется подходящий случай. Я хочу, чтобы ты работал на меня. Мне нужен persona di fiducia [24] . — Он пересек комнату и снова обнял Марка за плечи. Марк встал, нерешительно поднял руку, не зная, полагается ли ему ответить на объятие Спины. — Я хочу, чтобы мы вместе вошли в дело — ты и я, — продолжал Спина. Это прозвучало как приказ.
Марк посмотрел сверху вниз на морщинистое личико, ощутил силу маленьких хищных рук на своих плечах. И улыбнулся, пытаясь скрыть смущение.
24
Человек, на которого можно положиться (итал.).
— Когда бородача не станет, — сказал Спина, — мы должны быть в полной готовности взять дела в этом городе в свои руки. Это — отличное место. — Он показал в окно на белые башни и небоскребы на фоне далекого моря, на вычурные надгробия вблизи. Внизу какая-то компания с флейтами и гитарами готовилась петь мертвецам серенады. — Снова потекут большие деньги. Я хочу, чтобы ты подключил к этому Виктора. Вот почему я спрашивал, что ты о нем думаешь. Может быть, мы сумеем договориться с Доном Винченте, чтобы он передал сыну отели. И через год парень станет самым крупным владельцем казино на Кубе.
— А какова моя роль в этом? — спросил Марк.
— Мне нужен здесь человек, которому я мог бы доверять. Не какая-нибудь дубина, а человек с умом и воображением, способный решать действительно серьезные вопросы. Марк, у меня здесь огромное дело. Я думаю, ты уже знаешь, чем я занимаюсь.
— Кое-что я слышал.
Спина засмеялся трескучим смехом — будто вдалеке прокаркала ворона.
— Все такой же diplomatico [25] , а? Ты ведь прекрасно знаешь, что я занимаюсь наркотиками, и думаю, всегда это знал. Как ты к этому относишься?
25
Дипломат (итал.).
— Меня считают старомодным, — сказал Марк.
— Я это слышал. Что же ты имеешь против?
Марк искал оправдание тому, что сейчас начинало казаться ему глупым, сугубо личным предрассудком.
— Там, откуда я родом, наркотиками не занимались. Только и всего. — Он почувствовал слабость от страха потерять престиж в глазах Спины. — Я работал на Дона Винченте, а он не хотел, чтобы его люди дурманили себя. Его слово было закон.
— Мир изменился, — сказал Спина. — Сейчас половина континента лопает наркотики, колется или нюхает, а я лишь удовлетворяю существующий спрос. Положение точь-в-точь как во времена сухого закона. Если они не получат наркотики от нас, то получат от других. А тебе не наплевать, что с ними станет?
Это был подходящий случай вернуть потерянные позиции. Судьба наркоманов волновала Марка не более, чем судьба жителей Венеры, если они там есть вообще.
— Конечно наплевать.
— В наших с тобой краях у людей хватает мозгов не принимать этой дряни. А если эти скоты хотят себя гробить, чего нам волноваться? Не я создал этот рынок — он был и до меня.
— Наверное, вы правы, — сказал Марк. Наркоманы казались ему глупцами, и он испытывал к ним такую же антипатию, какую другие испытывают к преступникам: каково бы ни было наказание, они его заслужили.
— Ну, так что скажешь?
— Мне придется перестроить всю свою жизнь. Дайте подумать несколько дней. Спина кивнул в знак согласия, но Марк почувствовал его властную волю. Стареющий глава мафии сейчас излучал какую-то таинственную силу, подобно бродячим актерам, которые завораживали горных жителей Кальтаниссетты в день праздника волхвов. Простые и необразованные люди в лохмотьях подчиняли толпу своей воле, опьяняли ее надеждами, ослепляли чудесными видениями, которые бесследно исчезали на рассвете.
— Спешить нечего, — сказал Спина. — Сейчас все тихо, и я справлюсь сам, но скоро ты мне можешь понадобиться, и тогда я тебя позову.
Марк кивнул; в одном он не сомневался: как только его позовут, он будет вынужден явиться.
Глава 2
Из конторы Спины Марк пошел во вновь созданное министерство национальной реконструкции на встречу с чиновником отдела, ведающего конфискованным у иностранцев имуществом. Национализация на этой стадии юридически еще не была завершена, и представители иностранного капитала, остававшиеся в Гаване, пытались при помощи всевозможных доводов и уговоров оттянуть окончательную катастрофу в надежде, что если новый режим рухнет, то предприятия, еще не переданные государству, снова спокойно начнут функционировать без каких-либо юридических осложнений в связи с передачей собственности. Как и прочие, Марк хватался за любую соломинку — терять было нечего. Раз у него выдалось несколько свободных дней, надо провести их с пользой для своего старого хозяина.
Проводив Марка, Спина закрыл контору, ибо в этот день больше не собирался в нее возвращаться, доехал на такси до самого конца Прадо, вышел из машины и, завернув за угол, пошел по улице Анимас, своей самой любимой улице в мире. Он шел медленно, наслаждаясь теплом, пряным воздухом, под громкое чириканье тысяч невидимых птиц, которым шум Гаваны никогда не давал уснуть. Толпа кубинцев, вышедших на вечернюю прогулку, напоминала ему хор в музыкальном спектакле — казалось, они готовы в любую минуту запеть или закружиться в вихре танца. Он слился с вереницей красивых женщин, которые, выразительно жестикулируя, обсуждали события дня и насыщали воздух своим запахом. Над мозаичным узором тротуара мягко трепетали веера, и изящный рисунок теней шевелился словно листва, когда легкий ветерок раскачивал подвешенные на цепях фонари.