Сидим, курим…
Шрифт:
— В следующий раз не буду портить своей физиономией ваш вечер.
Она отобрала у меня тарелку с тарталетками:
— Пожрать ты можешь и в другом месте. Пойдем, я хотела представить вас Орлову. Он председатель правления банка N, четыре квартиры в Москве, загородный дом, недвижимость в Лондоне и на Кипре.
Я умильно улыбнулась. Говоря за глаза о достоинствах мужчины, в первую очередь почему-то обращают внимание на его финансовое состояние и профессиональные достижения. Интересно, а что этому Орлову надо сказать о девушке, чтобы его заинтересовать? Какие исходные данные ввести в его пресыщенный штампованной доступной
Единственному холостому мужчине, за внимание которого мы должны были вступить в беспринципную конкурентную борьбу, бизнесмену Владимиру Орлову, на вид было слегка за пятьдесят. На самом деле — под семьдесят, об этом шепнула нам Лена («Он жутко следит за собой! Цигун, йога, здоровое питание и четыре круговые подтяжки лица! И еще он с пуза жир откачивает раз в два года!»).
Меня затошнило.
Представляясь, Орлов умудрился ущипнуть меня за складку кожи на боку, при этом взгляд его с безбашенностью дайвера-экстремала нырнул в Маринкино декольте.
Да уж, лихой старикашка.
— Я был четырежды женат. — в его рту, как в пещере Аладдина, сверкали ровные ряды коронок.
В крупный передний зуб был вмонтирован брильянт. Странно, я думала, подобным образом украшают себя лишь девушки из r'n'b-тусовки, но никак не модные старцы, претендующие на мачизм.
Марина вежливо изображала интерес, у меня не было сил даже улыбаться. Впрочем, Орлову вовсе не нужны были собеседники, его интерес к нам сводился к форме монолога. Говорил он энергично, жестикулировал. Иногда из набитой фарфором пещеры Аладдина вылетали крошечные капельки его слюны и темными пятнышками оседали на моем рукаве. Постепенно его рассказ меня загипнотизировал, в голове осталась одна мысль: только бы не уснуть, а то Лена обидится. Посматривая на Марину, я понимала, что она думает о том же самом — ее глаза заволокла сонная пелена.
— … построил отель… — доносилось до меня, — … высший свет, на презентации Киркоров пел, какое-то безумное стрип-шоу из Лас-Вегаса привезли… Инкрустированные алмазами унитазы в номерах-люкс… И так прокололся на мелочи! Банные халаты для гостей одного размера… Пожадничал закупить размерный ряд целиком… Теперь к нему никто не поедет…
Мы с Мариной переглянулись.
Два официанта вынесли в центр зала шоколадный фонтан. Гости подходили, обмакивали в шоколадные струи кусочки фруктов.
Постепенно все куда-то разбрелись. До меня доносились обрывки разговоров: все твердили о каком-то нижнем зале, в котором хозяин особняка устроил домашний стрип-клуб.
— У него восемнадцать девушек в штате, — доверительно поведал зануда Орлов, — остальные приходят как guest stars. Раз в сезон проводятся кастинги и основной состав меняется. Иногда кто-то и на второй сезон задерживается, но нечасто…
— Так они здесь живут? — впервые за весь разговор проявила я интерес.
— Ну разумеется, — подтвердил Орлов, — так удобнее. Неизвестно же, когда ему захочется расслабиться. Платит каждой две штуки в месяц. Плюс иногда что-то перепадает от гостей.
Я нахмурилась: мигрень набирала обороты и грозила на всю ночь оккупировать голову острой ломотой. Я жалобно посмотрела на Марину и одними губами прошептала: «Может, вызовем такси?» Она пожала плечами, кивнула в сторону
— Хотите, покажу кое-что пикантное? — прищурился Орлов.
— Надеюсь, он имеет в виду не свой член, — шепнула Маринка, — а то был у меня один такой. Пригласил на свидание, все было тип-топ, а потом он как завопит: «Сюрприиииз!» — и, не успеваю я пикнуть, стягивает штаны. А там у него выложено стразами — MARINA.
Я чуть не задохнулась от смеха. В моей голове, сталкиваясь друг с другом, танцевали пузырьки шампанского.
— Да ты что?! Выложил твое имя — стразами на пенисе?!
— Я сама обалдела. Причем он мне нравился… У нас могло что-то срастись, если бы не эта выходка. Я спросила: ты что, думаешь, я займусь любовью с этими стекляшками? А он пожимает плечами и невозмутимо улыбается — не волнуйся, мол, Мариночка, это специальные стразы, ты не поранишься. Мне их приклеили в салоне интимных причесок.
— О боже! — я схватилась за живот. — Я думала, что интимные стрижки делают только голубые.
Впечатленная историей, я совсем забыла об Орлове, который все еще маячил за нашими спинами.
— Так как насчет пикантного зрелища? — протиснувшись между нами, он положил одну руку на мое плечо, а другую — на Маринкино. Сквозь едва ощутимую вуаль его одеколона Davidoff пробивался навязчивый запах крепкого мужского пота.
В подвале душно пахло рыбой.
То был не будоражащий воображение морской русалочий аромат, а стойкий крепкий запах рыбного рынка — запах, который еще долго после удаления от его источника назойливо щекочет ноздри.
Мы удивленно переглянулись — он что, приведет нас на кухонные задворки и, подмигнув, попросит почистить треску? Может быть, его возбуждают девушки, перепачканные рыбной требухой? То, что Москва кишмя кишит извращенцами редких мастей, мне было известно.
Однажды я познакомилась с мужчиной, который признался, что его возбуждают… самолеты.
И любовью он был готов заниматься только в аэропорту, на худой конец — на камерном спортивном аэродромчике. «Самолет, Глаш, это фаллический символ, это сама концентрированная мужественность!» — возбужденно брызжа слюной, доказывал он.
— Не нравится мне все это, — шепотом призналась я Марине, которая тоже настороженно притихла, — куда он нас ведет?
— Шут их знает, олигархов этих, — шепнула в ответ она, — больше я на Ленкины провокации не поддаюсь. Может, сбежим, пока не поздно?
Но было уже поздно, Орлов привел нас в катакомбы подвала внушительных размеров (такое впечатление, что подземная часть дома во много раз превосходила размерами видимую снаружи) и торжественно остановился возле одной из дверей, за которой угадывался дружный гул мужских голосов.
— Девчонки, предупреждаю, увиденное может вас шокировать.
Лучше бы он этого не говорил: я беспомощно посмотрела на побледневшую Маринку, та ничего не успела ответить, потому что Орлов распахнул дверь и посторонился, пропуская нас вперед.
Не знаю, что ожидала я увидеть за порогом — садомазооргию ли, акт принудительного мужеложства или закованных в ржавые кандалы прекрасных невольниц, — что угодно, но уж явно не то, что на самом деле предстало перед моими удивленно округлившимися глазами.