Сила двух начал
Шрифт:
Она не договорила, услышав тихий смех отца.
— Неужели ты подумала, что сейчас я лечил тебя из-за отцовской заботы?— спросил Волан-де-Морт с жуткой улыбкой, что исказила его губы,— нет, Марго – никогда до и особенно после твоего предательства я не был привязан к тебе. Лишь возможность обладать медальоном, пустить в ход его полезные свойства мне на благо останавливает меня от твоего немедленного убийства.
Слыша эти жестокие слова, Марго невольно заплакала. И, ощутив, как Волан-де-Морт силой приподнял ее подбородок своими длинными пальцами, была вынуждена вновь смотреть сквозь пелену слез в его горящие ярким огнем глаза.
— Ты привыкла к тому, что кто-то дорожит тобой – после 17 лет жизни с крестной. А после эту привычку поддержал Драко, постоянно опекая
Он не договорил, резко отпустив подбородок волшебницы – она, почувствовав ярость отца, внутренне сжалась, ожидая пыток, чувствуя, что вот-вот упадет на пол от слабости…
— Мне будет очень нелегко помнить о милосердии к тебе во время пыток,— сказал Волан-де-Морт с глухой злобой в голосе,— ведь величина боли, что ты мне нанесла, значительна. А всех, кто несет мне больше, чем разочарование, я обрекаю на гибель. Жаль, что тебя некем заменить для обладания медальоном – без него мне будет намного труднее осуществить свои цели…. Но обещаю – пытки будут максимальными, такими, что после них сама мысль о предательстве бесследно исчезнет из твоего сознания….
Марго, слыша это, почувствовала зловещий холод в груди – словно жестокие слова отца убили в ней все живое, что еще уцелело после продолжительных пыток. Что покажутся ей, наверняка, сущим отдыхом вскоре….
— Иди к темницам,— приказал Волан-де-Морт,— для тебя это самая подходящая комната теперь.
Марго, было, потянулась к своим вещам, чтобы одеться, но ее остановил резкий голос отца:
— Возьми только мантию. Остальная одежда тебе там не пригодится.
Внутренне содрогнувшись от понимания значения этих слов, волшебница заставила себя не думать о том, какую участь ей уготовил отец. Но, глянув на свою мантию – превращенную в лохмотья — не удержалась от возмущенных слов:
— Но она мое тело даже не прикроет! Позволь хотя бы заменить эту мантию на другую, целую!
Волан-де-Морт, зловеще осклабившись, в отрицании качнул головой.
— Эта мантия более других подходит тебе – как предательнице и пленнице,— прошипел он, заставив сердце Марго замереть от ужаса,— ты будешь носить ее до тех пор, пока я не сочту, что пыток было достаточно, пока не утихнет моя ярость. Вряд ли это произойдет скоро….
Его голос перешел в тихое шипение, в котором, было еще больше злости, чем в крике. Марго, осознав, что спорить бесполезно, с обреченностью надела мантию, что походила на решето – она еле-еле прикрыла ее обнаженное тело. Все равно, что совсем без одежды быть – если ее увидят Пожиратели…
— Эта одежда скажет любому о твоей униженности,— продолжил Волан-де-Морт издевательски,— но она не означает, что ты можешь стать жертвой моих слуг – только я буду карать тебя.
Эта фраза принесла Марго частичное облегчение – и, наверное, только благодаря этому чувству, что придало ей сил, волшебница смогла дойти до темниц. К счастью, по пути им ни один Пожиратель не встретился, даже в подземелье не было никого, что немного ее насторожило. Но думать волшебнице об этом не пришлось — Волан-де-Морт заставил дверь одной из камер с глухим скрежетом открыться, и от этого звука по всему телу Марго пробежали мурашки ужаса. Она зашла в холодную и сырую камеру, и, вжавшись в стену, с все нарастающим ужасом смотрела, как отец подходит к ней.
— Тебе придется подождать, когда я покараю тех, кто оплошал в Министерстве,— прошипел он, к облегчению Марго,— можешь пока приготовиться к изнуряющим пыткам.
И, просветив ее горящим взглядом багровых глаз, Волан-де-Морт вышел из темницы, закрыв за собой дверь. Марго осталась в одиночестве, что приносило ей облегчение, несмотря на холодный и сырой воздух в камере. Позволив себе долгожданный отдых, она сжалась в комок на каменном полу, постаравшись как можно плотнее укутаться в свои лохмотья. Возникшая сразу дрожь озноба постепенно стала непрекращающейся –
С этого момента Марго считала все происходящее жутким, кошмарным сном – это был худший период в прожитой ею жизни. Большую часть времени она находилась в тяжелой дреме, то и дело переходящей в кошмары – и там осуществлялись все ее тайные страхи. Явь же была едва ли лучше – постоянные, изощренные пытки Волан-де-Морта с каждым разом все сильнее мучили ее, заставляя молить о смерти. Но Темный Лорд лишь смеялся в ответ, и увеличивал боль пыток, заставляя Марго истошно кричать, срывая горло, и корчиться в муках. Начиная с Пыточного проклятия, он добивал ее заклинанием Плетей – которое оставляло на теле волшебницы длинные и глубокие раны. Иногда он лечил их сразу, но чаще всего оставлял открытыми, истекающими кровью. Это приносило Марго невыносимые страдания, что заменялись сильной слабостью – и тогда она едва чувствовала, что лежит в луже собственной крови, надеялась, что скоро все кончится, и она умрет. Но эти надежды были напрасны – Волан-де-Морт, доводя ее до крайней точки, вновь лечил, закрывая раны, поил зельем, восстанавливающим кровь – насильно, из-за сопротивления волшебницы, что уже ненавидела вкус этого зелья почти так же сильно, как и отца. Так же силой он кормил Марго помоями, что едой-то и не были – после них волшебница чувствовала себя еще хуже. Это была жуткая пародия на отцовскую заботу – Волан-де-Морт лишь обеспечивал Марго минимальными силами для возможности перенести пытки. Но он упустил из виду холод в темнице, от которого волшебницу не могли защитить пропитанные кровью лохмотья – и завладевшая ею вскоре лихорадка еще больше увеличила мучения Марго. Теперь ее страдания стали постоянными, она не могла больше разделять явь и сон, ей казалось, что пытки длятся вечность и не прекратятся никогда…. Это состояние усугублял властвующий ею бред – один и тот же, о том, как Волан-де-Морт отдает ее на поругание своим слугам. То, что это лишь кошмары, она понимала, чувствуя режущую боль заклинаний-плетей – и тогда сквозь пелену слез видела лицо отца, что наблюдал за ее страданиями с все возрастающим наслаждением.
Ее бред иногда прерывали доносящиеся снаружи крики мучимых пленников – и тогда Марго в полной мере понимала, что находится в темницах, и совсем скоро ее мучения вновь станут запредельными. Так случилось после очередного кошмара, в котором за тем, как ее насилуют, был вынужден наблюдать Драко, крепко связанный. Его дикие крики еще отдавались у Марго в ушах, когда она очнулась – больших трудов стоило понять, что этот бред не был явью. Вместе с тем она поняла, что скоро в ее камере появится Волан-де-Морт, чтобы вновь карать за предательство. Отчаяние и безысходность в ее душе от этого достигли такой величины, что волшебница попыталась разбить себе голову в кровь о стены темницы, но смогла только приподняться – вспыхнули острой болью раны, едва залеченные Волан-де-Мортом, из некоторых полилась кровь. Марго бессильно сжалась в комок, понимая, что лучше не двигаться, но одновременно чувствуя ноющую боль в ранах, жар и сменяющий его сильный озноб от лихорадки. Если бы огонь Скалистого Серебристого Дракона уничтожил медальон, она бы умерла, едва правда открылась Волан-де-Морту…. Как жаль, что все не так…
Она почти провалилась в дрему, когда услышала за дверью тихие шаги. Двое или трое Пожирателей, разговаривая, шли вдоль темниц, Марго удалось различить несколько фраз:
— Ты лишаешь себя большого удовольствия. Я вот, к примеру, не упускаю возможности отдохнуть с пленницами, когда повелитель разрешает,— произнес голос, обладатель которого был ненавистен Марго.
— Но один раз ты не довел начатое до конца,— грубо хохотнул другой голос,— Марго сбежала у тебя из-под носа, оправданная повелителем. Да и сейчас он не говорил, что ты можешь…