Сила притяжения
Шрифт:
По мере того, как друг говорил, энтузиазма в его голосе становилось всё меньше, и в конце он уже неуверенно протянул:
— Я зря всё это затеял, да?
Но я поспешила покачать головой и ответить:
— Нет, что ты! Это — чудесная идея. Спасибо тебе, правда. Думаю, тут я получу бесценный опыт.
Широкая улыбка вновь осветила лицо Кораблёва, и он добавил, подмигнув:
— Только не забывай смотреть исключительно на меня!
Фыркнув, я подтолкнула его к площадке, где уже заняли места другие музыканты:
— Беги уже, пижон!
Я не обманула — опыт действительно оказался бесценным. Режиссёры, постановщики,
Ребята выкладывались по полной, отдавая всё своё существо музыке. Юлик драл глотку и беспощадно терзал струны гитары, словно перед ним раскинулся многотысячный стадион, переполненными фанатами, а не несколько человек, в том числе и моя скромная персона. То и дело приходилось прерываться, чтобы поправить ребятам грим — по лицам каждого текло так, словно съёмки проходили под дождём. Вот что значит — рабы своего дела.
В один из небольших перерывов оператор подошёл ко мне и предложил:
— Хочешь посмотреть, что выходит?
Я была бы полной идиоткой, если бы отказалась. Так что тут же кивнула. Мужчина нажал пару кнопок — и в специальном небольшом окошке замелькали уже отснятые кадры.
Боже…
Когда я впервые увидела Юлиана через призму камеры, прикосновение к его лицу, вот так, на расстоянии, мысленное, кажется интимнее любых откровений — настолько, что меня это даже пугает. Но он так красив — чуть встёпанный, со слегка подведёнными глазами, что делало их ярко-голубое сияние ещё более ярким, пухлые, красные губы, которые он машинально облизывает. Самым кончиком языка, и так быстро, что движение кажется фантомным, но оно есть — оператор очень чётко показал его
Он к р а с и в ы й.
Снимать его — предел мечтаний.
Снимать его — это медленная смерть.
Приятная, мучительно долгая смерть. Ну, лично для меня. Оператор, вон, справлялся очень даже ловко.
Смотреть, как он гнул губы в улыбке, как изящно сплетал пальцы, которые сжимали гитару. Как между аккордами ерошил волосы, хаотично уложенные стилистами, как выдавал один взгляд за другим — все такие, как нужно режиссёрам.
Дерзкие, сексуальные взгляды, от которых становилось невыносимо жарко. И эти губы, которые шевелились, чтобы Кораблёв мог то изящно протянуть:
— Кто-нибудь, помогите мне почувствовать себя живым…
А затем почти прокричать:
— И ВЫТАЩИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!
Мне это пламя было не загасить, не потушить, потому что он был невозможен. Ирреальный, космический, словно и вовсе не из этого мира. Ценный настолько, что им не хотелось делиться. Мне не хотелось, чтобы на него смотрели. После такого я могла смело записывать себя в ряды новых фанаток, хотя знала его всю жизнь. Но словно впервые по-настоящему УВИДЕЛА. Таким. Ярким, музыкальным, настоящим. Живым. И я словно забыла, как было прежде. Какими мы были раньше…
Когда после съёмок Юлик подошёл ко мне и с сияющей улыбкой спросил:
— Ну, как тебе?
Мне пришлось собрать в кучу всё своё самообладание, чтобы с ответить в привычной манере:
— Отлично. Ты, как и всегда, был на высоте, — и при этом не показать, что что-то на самом деле изменилось для меня.
А после, когда парни переоделись и смыли с себя грим, мы встретились с остальными и отправились на прогулку. Сидеть нигде не хотелось, несмотря на то, что было уже по-настоящему холодно — зима буквально дышала нам в затылок. Но всё равно — вся наша компания предпочла морозить носы. Я крепко держала Давида за руку, и постепенно наваждение, которое на меня нахлынуло на съёмочной площадке, отпустило меня. И Юлик снова стал для меня моим лучшим другом, мальчишкой, которого я любила, но как своего самого лучшего друга. И который почему-то с каждой минутой нашей прогулки становился всё мрачнее и мрачнее.
Я хотела подойти к нему, узнать, кто испортил настроение брюнету, но Давид явно вознамерился компенсировать все те дни и вечера, что мы провели по отдельности. И, честно говоря, сопротивляться желания не было.
Его губы были мягкими и дарили столь приятное и желанное в такую погоду тепло, что я буквально плавилась в его руках. Вот это было действительно правильно — терять себя в объятиях своего парня, а не страдать ерундой со своим другом. Там были гормоны, здесь же — чувства.
Мы не заметили, как заплутали — то ли отстали от всех, то ли обогнали их. Да и какая разница? Важно было лишь то, что мы были рядом. Не было никакого другого места, где мне хотелось в тот момент быть. И эмоции настолько захлестнули меня, что когда Давид негромко спросил, глядя мне в глаза:
— Не хочешь сегодня вечером остаться у меня? — я даже мысли не допустила, что могу сказать в ответ «нет»…
Юлиан
Мне было хреново. И я сам не знал, почему. Нет, поначалу всё было чудесно — съёмки, Нюта, музыка. Но потом…мы встретились с ребятами — и всё сошло на «нет». Не сразу, постепенно, но неумолимо, моё настроение опустилось на отметку «ниже плинтуса».
Всю прогулку Наташа пилила меня недовольным взглядом. Нет, она веселилась — хихикала о чём-то с Сабиной и периодически обменивалась какими-то ничего не значащими фразами с Настей, но нет-нет — да и бросала в мою сторону коротким взглядом. Который, в свою очередь, резал похлеще ножа.
Неудивительно, ведь за день до этого мы поссорились. И я сам не знал, почему. Ладно, возможно, у меня снова было плохое настроение. Может быть, иногда мне становилось тяжело выносить людей рядом с собой. И моя девушка понимала это, и всё равно обижалась, делая при этом вид, что не обиделась. И это сводило меня с ума.
Я нехотя тащился следом за всей компанией по темнеющим улицам — в одиночестве, что было странно даже для меня — фотографируя дома, деревья, небо. Что угодно, но не людей. Ребята делали тысячи селфи, и это было ещё одной причиной моего раздражения.
Я ни с кем не разговаривал. Колян подзуживал меня, беззлобно, но раздражающе.
Сабина в какой-то момент легонько обняла меня один раз и улыбнулась, но ничего не сказала, и на том спасибо. Настя хлопнула по плечу, Даник попытался пошутить, но они оба отступили, видимо, обжегшись о мой взгляд.
Аня веселилась где-то впереди. Я был даже рад этому, потому что она бы точно не оставила меня в покое в тот день. Но её рядом не было — она в кой-то веки действительно беззаботно проводила время, и было бы преступлением удерживать подругу возле себя лишь потому, что мне было хреново и хотелось её присутствия.