Сила воображения

Гравицкий Алексей Андреевич

Реклама пронеслась вихрем, на экране появилась заставка 'Темы', Толик снова щелкнул пультом. Звук вернулся, и на экране появился Гусман и герой программы. Максим!

Макс фыркнул и уткнулся в тарелку с салатом.

– Когда только успел, - пробормотал он себе под нос, жуя салат.

– А это мне Вовка Кутепов принес, - охотно объяснил Толик.
– Я когда приехал, на него наткнулся в подъезде. Ну потрепались, а потом он мне и говорит, что ты в гору попер, что черте что творишь, даже по телеку тебя показывают. А потом разошелся, потащил меня

к себе, орал, что я должен это видеть.

– Кассету он тебе дал?

– Да, он передачу с телевизора записал.

Он сказал, что эта уже не первая, но то, что раньше показывали он записать не смог. А эту вот в программе увидел и неделю ждал, когда покажут, чтобы записать. Он теперь гордиться и перед всеми хвастается, что у его соседа друг - знаменитость, во чего вытворяет.

Толик замолчал, а Макс смутился, уставился в телевизор. Там Гусман вошел в раж, задавал вопросы, восхищался. Макс прислушался, хотя знал передачу наизусть.

– Если это не профессиональный секрет, то мне, да и зрителям, очень интересно было бы узнать, как вы это делаете?
– вопрошал Гусман в телевизоре.

– Ха-ха, - рассмеялся Макс с экрана телевизора.
– Да очень просто.

– И все же, Максим Денисович, - допытывался Гусман.

– Знаете, вы можете мне не поверить, но все проще, чем вы думаете. Я беру предмет и тщательно изучаю его до мельчайших подробностей, я вникаю в его сущность, в каждую детальку, вижу все, становлюсь с ним единым целым... Ну, хм, это уже очень громко звучит, но это так.

– А потом?

– А потом?
– переспросил Макс в телевизоре задумчиво.
– Потом я мысленно... Нет, не мысленно, а в воображении перемещаю предмет, представляю его в другом месте, ну...

я не знаю, как сказать, но приблизительно так.

Макс, не в телевизоре, а насамомделешний, оторвался от экрана. Толик пристально смотрел на него, наконец спросил:

– Слушай, Симыч, а ты... Ты только не обижайся. Ты действительно это делаешь, или это трюк?

– Я действительно это делаю, и это можно расценивать и как трюк, только без всякого жульничества.

– Правда?
– в голосе Толика сквозило недоверие.

Макс усмехнулся, несколько секунд смотрел на телевизор, где на экране все еще выплясывал Гусман со своими вопросами. Потом Макс закрыл глаза, картинка на экране застыла, потом пленка стала мотаться вперед, картинки замелькали на экране, снова замерли, и замелькали в обратном направлении, к началу передачи. Промотавшись до середины кассета остановилась, на экране замер Гусман с открытым ртом, чуть дернулся и сменился улыбающимся Максом. Толик сидел с таким же открытым ртом, как и у Гусмана.

– Как ты это делаешь?
– выдавил он осипшим голосом. Галя вообще не смогла ничего сказать. Макс улыбнулся, и посмотрел на экран. Картинка ожила, и Макс с телеэкрана смеясь сообщил:

– Ха-ха, да очень просто.

– И все же, Максим Денисович?

– Знаете, вы можете мне не поверить, но все проще, чем вы думаете. Я беру предмет и тщательно изучаю его до мельчайших подробностей, я вникаю в его сущность, в каждую детальку, вижу все, становлюсь с ним единым целым... Ну, хм, это уже очень громко звучит, но это так.

– А потом?

– А потом? Потом я мысленно... Нет, не мысленно, а в воображении перемещаю предмет, представляю его в другом месте, ну... я не знаю, как сказать, но приблизительно так.

Картинка на экране снова замерла, Макс подумал, экран погас, видеомагнитофон заурчал, выплюнул кассету. Все молчали.

– Здорово, - выдохнул наконец Толик.
– А еще что-нибудь?

Макс убрал руки под стол, посмотрел на стопку с водкой. Стопка поднялась в воздух и тихо, не расплескивая содержимого, поползла выше и выше, замерла. Макс запрокинул голову, открыл рот. Стопка перевернулась, выплеснула водку в подставленный Максов рот и так и осталась висеть над столом. Макс пощелкал пальцами, подобрал закуску, закусил. Толик не успел заметить, как это произошло, но стопка снова оказалась на столе, притом наполненная до краев.

Галя убирала со стола. Уже хорошо поддатый Макс собрался топать домой. Толик, шатаясь, поперся его провожать. Они оделись, кое-как, вышли на лестницу, свет в прихожей у Толика погас сам, и дверь закрылась, хотя никто ее не трогал.

Они вышли на улицу. Морозный, пьянящий воздух ударил в лицо.

– Максик, - орал пьяный Толик на всю улицу, не смущаясь того, что было уже полпервого ночи.
– Я тебя люблю, ты гений!

– Это ты гений, - вторил ему Макс.
– Ты и твой Желязны. Это вы мне подсказали идею.

– А ты все можешь?
– поинтересовался Толик.

– Да, старик, я все могу. Смотри!

Макс подошел к фонарному столбу, оперся о него и стал пристально вглядываться в скамейку у подъезда. Скамейка поднялась в воздух, завертелась и с диким грохотом рухнула вниз.

– Во, - подытожил Макс.

– Здорово, - восхитился Толик.
– А еще?

– Еще?
– Макс огляделся в поисках чего-то, на чем можно было поэкспериментировать. По темной ночной улице шла девушка.

– О!
– сообщил Макс. Он пошел к девушке навстречу, широко раскинув руки. Девушка испуганно шарахнулась в сторону. Но Макс упорно продолжал идти в ее сторону. Фонари стали светить ярче, загорелись даже те, у которых минуту назад были выбиты лампочки. Девушка оказалась освещенной так, будто в нее лупил луч прожектора. Макс приблизился.

– Разрешите с вами познакомиться, - протянул Макс.

Девушка испуганно дернулась, вывернулась, обошла Макса прижавшись к краю тротуара, побежала.

– Куда?
– крикнул Макс. Толик засмеялся.

– Я все могу, - с ослиным упрямством заявил Макс. Девушка бежала, как и бежала, но почему-то теперь она не двигалась с места. Толик смотрел на нее уже без смеха, но все еще с улыбкой.

– Пошли, - скомандовал Макс. Они приблизились к девушке. На ее испуганном побледневшем лице были слезы.