Сильные
Шрифт:
Сестренка хотела возмутиться, но не успела.
– Топор!
Все время, пока мы развлекались, отдавая приказы услужливой утвари, Нюргун во все глаза смотрел на представление, забившись в дальний угол. И вот теперь он оттуда выбрался. Издалека донеслось фырчанье – что-то стремглав приближалось. «Дверь, закройся!» – хотел крикнуть я, но опоздал. Тяжеленный топор, насаженный на топорище из комля березы, бешено крутясь, пронесся перед самым моим носом. Лицо обдало холодным ветром и кисловатым запахом металла. Нюргун потянулся и даже не поймал – взял топор
– Хороший. Люблю.
Когда топор лег на лавку, а недавний пленник горы вернулся в угол, по комнате пронесся дружный вздох облегчения.
– Уже прохладней, – обрадовала всех Айталын. – Работает! Мастер Кытай, у вас еще яйца есть?
У кузнеца отвисла челюсть: о чем ты, девушка?
– Ну, такие, с домами? Железные! Есть?
– Нет, – с сожалением вздохнул кузнец. – Последнее в расход пустил.
– Вот беда! – огорчилась сестренка. – Точно последнее?
– Точно.
– А вы не врете?
2. Мы не едем в Кузню
– …брат твой…
– Что брат мой?
– Пропадет ведь! Ни за ржавый гвоздь пропадет…
Кузнец долго ловил момент, чтобы застать меня в одиночестве. Вот, поймал. Я прохаживался из угла в угол, выбирая: в какой из двух комнат-близняшек спать мне, а в какой – Нюргуну? Ложа-ороны тут тоже были из одного яйца. Всех отличий: в первой спальне царил аромат сосновой хвои, а в соседней – можжевельника.
– С чего бы ему пропадать?
– Не с чего, а без чего….
– Без чего, мастер Кытай?
– Без Кузни.
– Да ладно вам…
– Ковать Нюргуна надо. Ох, надо…
Сколько лет прошло после моей перековки, а я до сих пор помнил, как пылали у кузнеца глаза, когда он говорил о Нюргуне. Великий труд. Вызов. Мечта. И вот она, твоя мечта – рядом, в двух шагах! Хочешь, любуйся, хочешь, обнюхивайтесь. Хочешь, трогай, если не боишься получить по шее. Кузнец сгорал от желания затащить Нюргуна в Кузню. Я понимал его, но отдавать брата в перековку не собирался. Нюргун – взрослый мужчина, сроки давно вышли. Иди знай, что там мастер Кытай накует! Вдруг напортачит? Сляжет Нюргун пластом, или чихнет – гору снесет! Выжгут ему в горне последние остатки разума… Нет уж, спасибо, мы без Кузни обойдемся.
Вслух я кузнецу этого, конечно, не сказал.
– Куда спешить, мастер Кытай? Нюргун первый день на воле. Обживется, осмотрится, а там видно будет…
– В Кузню ему надо, – мои резоны кузнец пропустил мимо ушей. – Поехали, а?
– Прямо сейчас?
– Ну! Собирайтесь!
– В другой раз, – туманно пообещал я. – Не нужно спешить.
– Нужно!
Кузнец плюнул под ноги, не смущаясь чистотой, и кинулся прочь.
– Юрюн! – разнеслось на весь дом.
Ох, и голосистая у меня сестренка!
– Где ты шляешься?! Юрю-у-у-ун!
Айталын обнаружилась
– Кто в доме хозяин?! – набросилась она на меня. По всему выходило, что хозяйка – Айталын, а я так, с боку припеку. – Зови гостей за стол! Новоселье справлять будем.
Камелек мигал огоньками-светляками. В его недрах шипело и булькало, по кухне расползался дразнящий аромат еды. Сестра зря времени не теряла. Орать, как Айталын, я не стал, а побрел по дому собирать народ. Первым нашел Мюльдюна, но он был занят: его прижал к стене мастер Кытай. Тыча корявым пальцем в грудь жертвы, кузнец бубнил своё: «В Кузню ему надо… Слышь! Летим в Кузню…» Мюльдюн хмурился, отворачивался. Ну да, на нашего силача где сядешь, там и слезешь.
– Нравится?
Умсур ткнула меня локтем под ребра: отвечай!
– Здорово! Отличный дом!
– Лучше юрты?
– Ну, ты скажешь! Слушай, а почему в нашем доме…
Я смешался, кашлянул и поправился:
– А почему в папином доме котлы не бегают? Метла не метет?
– Раньше бегали. Раньше мела.
– Когда – раньше?
– До твоего рождения. Нет ничего вечного, братец. Одно кончается, другое ломается.
Мне вспомнился испортившийся котелок-самовар.
– А починить? Отнесли бы к мастеру Кытаю…
– С Кытаем Бахсы та же история. Знания кончаются, навыки ломаются. Он еще кое-что делает, но объяснить, как он это делает, уже не в состоянии. Умеет, но не осознает свое умение. Ему это даже не интересно…
Мне стало холодно. Время ринулось вспять, увлекая Юрюна Уолана, щепку в водовороте, на илистое дно. Я был мальчишкой, едва покинувшим Кузню, я прятался в тени. Я подслушивал: дядя Сарын беседовал со светлой Айысыт. «Ты спасла Саб и детей, но объяснить, как ты это сделала, уже не можешь. Ты везде и нигде. Ты умеешь, но не осознаешь свои навыки. Тебе это даже не интересно. Ты – светлая Айысыт, и тебе это нравится.»
– Всё в Кузню не отнесешь, рук не хватит. Вещи ветшают, память ссыхается…
Умсур говорила не со мной. С миром духов? В голосе старшей сестры пела дудка Сарын-тойона:
– Рано или поздно всему настанет конец. Может, это и к лучшему…
Чудеса! Сейчас Умсур казалась старше мамы. Я попятился. Заметив мою тревогу, сестра через силу улыбнулась:
– Что, наболтала лишнего? Не бери в голову, боотур.
– Почему?
– Голова расширится, а лишнее в ней – бряк-бряк! Как сушеные ягоды в погремушке. Хочешь, чтобы бряк-бряк? С утра до вечера?! С вечера до утра?!
– Нет, – я тоже заулыбался. – Не хочу. Давай лучше за стол: прыг-прыг! Новоселье справлять будем. Ты садись, а я остальных созову.
– Застолье?
– Ага!
– Никакого застолья! – обломала меня Умсур. – Мы вам для чего еды навезли? Чтобы самим все слопать? Еще не хватало, чтобы вы тут голодали!
– Вот и объясни это Айталын! Иди и объясни!
Влезать в спор двух женщин? Не дождетесь! Будь я самым боотуристым боотуром на земле, под землей и на небе – такого удовольствия мне и даром не надо! Затопчут ведь…