Симфония для рояля и города
Шрифт:
Маразм подобен давлению воздушного столба. И то и другое сопровождает нас повсюду и остается за пределами нашего внимания.
Традиция охоты на Будду демонстрирует, что житейский маразм обладает свойствами хамелеона: он легко меняет свою окраску, становясь совсем незаметным среди окружающего ландшафта. Задача охотника – вернуть маразму его истинное лицо, выдернуть из привычной обыденности и расстрелять из обоих стволов иного взгляда на (кашель, переходящий в заливистый лай)…
Слова – это туман, сквозь который человек должен что-то увидеть –
Вот и получается, что надо писать, говорить и особенно думать так, чтобы не было видно слов…
– Учитель, как мне научиться отгонять мысли? – спросил я при встрече у человека по имени Максим Максимович.
Дело было в одном из тех переполненных автобусов, которыми переполнена наша жизнь. Максим Максимович посмотрел на меня своими лучащимися глазами, а какая-то дамочка центнера полтора весом наступила мне на ногу тонким каблуком, да так, что я в тот же миг достиг если не просветления, то, как минимум радикального отбеливания. Мое зрение настолько обострилось, что я смог рассмотреть собственную душу во всех подробностях. Она пьяно отплясывала канкан на шахматной доске в обществе обоих королей, а дамы, обмахиваясь тузами (как веерами) злобно перешептывались на двоичном языке – а что еще оставалось им делать?
Это было царство Будды. Без дураков (куда же без них). Во мне проснулся инстинкт убийцы. В глазах появилась прицельная сетка. Будда здесь! А вот ружье… Ружье осталось на стене дожидаться третьего акта. Но вот ко мне подковылял прихрамывающей походкой тощенький старичок с красиво упакованной высушенной рукой.
– Берите, молодой человек, берите, – произнес он с нарочито еврейским акцентом, – мощи – это самая ценная часть святого.
Если не единственная, – подумал я и уверенно двинулся в сторону противника.
– Дяденька, это вам. Мальчик лет восьми вручил мне конверт.
«ПЕРЕД ПРОЧТЕНИЕМ НАПИСАТЬ» – было написано вместо обратного адреса. Внутри лежала открытка с видом на голую женщину, у которой вместо вагины был улыбающийся рот. На обратной стороне была надпись: «Дзен-терроризм подобен нашатырю. Готов ли ты к этому?»
– Отвечать будете? – спросил меня мальчик.
– Отвечаю, – ответил я.
– Письменно или устно.
– Давай устно.
– Тогда лимит. 250 слов. Больше я не запомню.
– А меньше?
– Меньше сколько угодно, но платить придется за полный лимит.
– Хорошо, я согласен.
– Говорите.
– Человек – сам пиздец собственного пиздеца. Повторишь это на весь лимит.
– Как скажете.
Я подписал счет, мальчик побежал доставлять послание, и я продолжил движение.
Играла музыка. Мимо кружились вальсирующие пары.
У стойки бара парочка нигилистов в штатском корпела над бутылкой абсента.
– Познай самого себя, – обиженно говорил один из них, – звучит как fuck your self.
– И познал он себя, как бог-муж познавал своих жен, – вторил ему второй.
Будда
– Помогите, чем можете, – начала причитать она, – у моего ребенка улетела выхухоль, и если ее не поймать…
– Вот телефон бесплатного снайпера, – я брезгливо сунул ей в руку визитку знакомого людовала, – он как никто другой поможет вашему горю.
Нищенка буквально рассыпалась в благодарности, что чуть было не вызвало во мне приступ бешенства, тем более, что Будда, воспользовавшись моим замешательством, куда-то исчез.
Я стоял посреди огромного стадиона. По беговым дорожкам, на которых густо были разбросаны грабли, бежали люди с завязанными глазами. На финише их ждала Великая Цель.
– Не желаете поучаствовать? – спросил меня кто-то из устроителей мероприятия.
– Я и так всю жизнь ношусь с завязанными глазами среди разбросанных грабель.
– Как хотите, – зловеще процедил он сквозь зубы.
– Вот так и хочу, – вызывающе ответил я.
Скорее всего, дело обернулось бы неприятностями, но тут вмешался Главный Распорядитель.
– Марш! – рявкнул он, щедро поливая отстающих напалмом.
Вдохновенный юноша, что-то пробубнив, сунул мне в руки листовку:
«подобострастное попрошайничество плюс меркантильный инфантилизм такова основа веры или духовности подавляющего большинства религиозных людей
читаю я и отбрасываю книгу заранее отрепетированным жестом
никогда еще книги не давали ответов а хорошие даже не пытались этого делать
книга позволяет задать главный вопрос
задать интуитивно
без слов и мыслей
я всегда много читал а позже когда стало нечего читать начал писать сам
с тех пор меня постоянно умиляют попытки многих литературных людей оценивать качество текста не с позиции сюжета языка или мыслей
а с позиции школьных учителей
он сделал столько то ошибок
забыл поставить запятую
или воткнул лишнюю
ЭТО НЕУВАЖЕНИЕ К РОДНОМУ ЯЗЫКУ
когда же я говорю что это не имеет значения
они готовы свалиться в обморок
милые мои
писатель
не писарь