Симфония «Пятой Империи»
Шрифт:
Второй визитер, Сергей Кириенко, явился на «Севмаш» и заключил контракт на строительство плавучих атомных станций. Реакторы того же типа, что действуют на подводных лодках, станут источниками энергии; их можно вплавь доставлять к месторождениям Ямала, на побережье Карского моря, в устья великих сибирских рек, что двинет вперед цивилизацию русского Севера. Этими станциями начинается новая эра русской атомной энергетики, преодолевшей синдром Чернобыля.
Странное дело – люди, которые в годы «реформ» являлись синонимами зла и разрушения, сегодня, в условиях рождающейся государствености, играют творческую, созидательную роль.
Я слушаю директора «Севмаша», который демонстрирует мне макеты подводных лодок, изящно выточенные из черного, похожего на кость материала. Думаю: существуют заводы,
– Страшные для завода и страны времена миновали, – говорит директор, ставя рядом две лодочки, макеты «Акулы» и «Гепарда». – Повсюду началось оживление, растет экономика, крепнет оборона, вздохнули армия и флот. Всем этим страна во многом обязана президенту Владимиру Владимировичу Путину. С тревогой думаю: продлится ли развитие, если он через год сложит с себя президентские полномочия? Риск высок, надежды людей велики. Начатое им дело надо продолжить. И никто лучше его не продолжит это государственное дело. Спроси он у меня, я пожелал бы видеть его Президентом России в третий раз.
Так думает директор. Так думает завод. Так думает Россия.
Я двигаюсь по территории завода, среди громадных корпусов, железнодорожных путей, продуваемый жестоким полярным ветром. Туманится у пирса тяжелый атомный крейсер. Как черная скала, высится авианосец. Египетской пирамидой темнеет буровая платформа. Когда-то здесь, в болотистом устье Двины, сподвижники новгородской Марфы-посадницы возвели Николо-Карельский монастырь. Одиноко он стоял на берегу Белого моря, четыре века принимая к себе редких богомольцев и морских торговцев, везущих аж из Англии товары в загадочную Московию. К началу ХХ века в нем оставалось несколько старых монахов, которые исчезли в бурях гражданской смуты, а древний монастырь был разграблен. Страна Советов разоряла монастыри и строила заводы-гиганты. Сталин, готовясь к войне, форсировал создание флота. Задуманный им завод отодвигался подальше от западных границ государства, от будущих фронтов, недоступный для бомбардировщиков врага. Когда на суд вождю предложили эту заболоченную, омываемую двинскими протоками площадку, вокруг разгорелись жаркие споры: строить или нет на болотах. Сталин сказал: «Старые монахи – люди толковые, они знали, где надо строить. Это серьезная рекомендация площадки».
В 1933 году сюда причалил первый пароход с геодезистами и рабочими, в развалинах монастыря разместилось общежитие. И тут же натянулась «колючка», встали вышки, образовалась «зона», куда по реке поплыли конвои с зэками. Строительство завода-гиганта осуществлялось с применением странной и жестокой «технологии» Сталина. Зэки-невольники работали рядом с энтузиастами «пятилеток». «Грабарки» и карцеры соседствовали с кумачами и духовыми оркестрами. Громадный корпус, ставший впоследствии «маткой», рождавшей серии уникальных подводных лодок, спроектировали мэтры сталинской архитектуры, братья Веснины. И по сей день он выглядит как шедевр довоенной советской архитектуры.
В Отечественную полторы тысячи заводчан ушли на фронт, и многие из них не вернулись. Сюда, в порт завода, причаливали конвои из Англии, изгрызанные и израненные, выгружали танки и пушки, ремонтировали изуродованные корпуса и рубки. Отсюда в 60-е началось триумфальное движение советского океанического подводного флота, удерживающего Америку от «военных искушений». Завод напоминал нерестилище, кишащее черными гигантскими рыбинами. Впоследствии один из подводных крейсеров, «Курск», стал для завода символом русской беды.
Я двигаюсь по громадной заводской территории, уступая дорогу свистящим локомотивам, огибая краны, вслушиваясь в трясения и грохоты. Вдруг среди заводских корпусов, окруженных железом, в зарницах электросварки – полуразрушенный храм. Без куполов. Обшарпанные стены. Упавшее крыльцо. Рухнувшая паперть. Остатки Николо-Карельского монастыря. Но уже часть стены белеет новой кладкой. Над кровлей, ожидая маковки, возведен «барабан». В оконце теплятся огоньки свечей и лампад.
Подымаюсь в храм, чудом уцелевший среди железного и жестокого века. Стою на молитве
Молюсь за безвестных поморов, освоивших для России кромку ледового моря. За монахов, добывавших для России духовную прану, милость Божию. За зэков, чьи кости лежат в безымянных могилах. За фронтовиков-заводчан, отразивших нашествие. За великих ученых, виртуозных инженеров, непревзойденных умельцев, – русских корабелов. За героев и мучеников «Курска». За всех, ныне живущих, не сдавшихся, непреклонных, подымающих из праха новое государство. Молюсь за этот громадный «Завод Полярной звезды». Молюсь за Россию.
«Белорусский конфликт» – стратегическая ошибка
Пятой Империи русских, хрупкому Государству Российскому нанесен мощный удар. Бухгалтерами Газпрома, чьи деревянные счеты способны выщелкивать лишь сиюминутную прибыль, спровоцирован «газовый конфликт» с Беларусью. Этот конфликт пошатнул границы России. Колыхнул стратегическую безопасность. Впрыснул яды в чувствительное поле славянского единства. Породил мучительный распад в той целостной духовной ткани, что еще оставалась не загубленной после рассечения СССР. Русское общественное мнение ощутило ожог, словно из небоскреба Газпрома его ошпарили кипятком. Провожаемый криками боли, окруженный ожившими демонами 91-го года, я отправился в Беларусь. Неделю занимался мучительными изысканиями, как если бы мои исследования касались самого любимого и дорогого существа, внезапно получившего пулю.
Люди в деревенских хатах и городских квартирах, ставшие платить за электричество и газ на треть больше, спрашивали меня: «Неужели началась экономическая блокада Беларуси со стороны России?» Политики недоумевали: «Россия сознательно отталкивает нас от себя и выдавливает на Запад?» Военные разводили руками: «Россия перестала чувствовать угрозы на западном направлении?» Геополитики рассуждали: «Вокруг России – от Балтики до Черного моря – создан сдавливающий обруч, и лишь Беларусь – незастегнутая пряжка на этом обруче. Москва сама закупоривает себя в геополитическом тупике размером в седьмую часть суши?» Православное духовенство вздыхало: «На Украине сложилась отпавшая от Московской Патриархии автокефальная церковь. Неужели то же произойдет в Беларуси?» Писатели и художники не понимали: «Чего стоят многолетние разговоры Москвы о славянском единстве? Разве можно заключить в стальную трубу газопровода мистические энергии духовной любви?» Идеологи задавались мучительным вопросом: «Как повернуть идеологию Беларуси, основанную на нерушимом союзе с русскими, на волшебных символах Союзного государства, – как оснастить идеологию лексикой и философией «единой Европы?» Президент Лукашенко, огорченный, погруженный в сомнения, чувствуя себя обманутым в своей надежде и безграничной вере, желал понять: «Возможно ли снять конфликт? Излечить травму? Остановить трагическое отчуждение?» Я же стремился угадать, что толкнуло Россию на самоубийство? Какие силы нанесли этот жестокий удар в хрупкую, незащищенную плоть Пятой Империи? Надавили грубой подошвой на драгоценный бриллиант новой русской государственности?
В бухгалтерских книгах Газпрома вы не найдете глав, посвященных русско-белорусской истории. Не отыщете ни слова о том, чем была Беларусь для многострадальной России. Веками на Россию с Запада накатывались нашествия, и первый, таранный, неизрасходованный удар приходился на белорусов. Как передовой отряд, Беларусь подставляла грудь под острие этой страшной молнии, которая каждый раз пронзала ее, терзала, уносила из жизни лучших воинов. Ослабленная, утратив свой первоначальный заряд, врезалась в Россию, чтобы там угаснуть, сникнуть, превратиться в прах чужестранных армий. Разве бухгалтеры и крохоборы Газпрома подсчитали «балансовую стоимость» польских, французских, немецких нашествий, терявших на белорусских рубежах стремительность своих авангардов, что дарило русской армии драгоценное время для маневра, сберегало главные силы для последующего контрудара, в который раненая империя вкладывала всю мощь своего возмездия? Победно возвращалась на Белорусскую землю, заставая здесь сплошное пепелище, могилы казненных партизан, слезы Хатыни. Сколько слезинок Хатыни, помноженных на подвиг капитана Гастелло, стоят одного кубометра газа, помноженного на прибыли Вексельберга?