Симфония тьмы
Шрифт:
Глава 37
Оливейра едва дождался перерыва. Он не мог прийти в себя. Как посмел этот негодяй явиться на концерт?!
Значит, группа Асанти ничего не добилась. Видимо, напрасно ждать от них каких-то известий. Раз Дронго сидит в театре, все кончено. Группа Асанти уничтожена, и теперь нужно думать о чрезвычайном варианте, возможном в случае открытого нападения на их центр в Женеве.
– Сегодня играют гораздо лучше, чем в Амстердаме, – заметил вдруг самодовольный Осинский.
– Что? – отвлекся от своих мыслей Оливейра.
– Хорошее исполнение, – кивнул на сцену Осинский.
Оливейра с неожиданной ненавистью
Аналитики Фонда провели довольно серьезную работу, прежде чем определили наиболее подходящую кандидатуру. Доул, в отличие от Клинтона, был более замкнутым человеком, не очень легко сходившимся с людьми. Возможно, сказывался и возраст. Доул годился по возрасту в отцы более молодому президенту США Биллу Клинтону. Именно поэтому выбор кандидата был очень ограничен. С одной стороны, это должен быть человек, через которого можно будет проталкивать некоторые интересные идеи и узнавать реальное положение дел, то есть человек достаточно слабохарактерный и уступчивый. Любая аналитическая служба обычно рассчитывала на таких агентов влияния. Была еще и вторая группа – ранее завербованных агентов, в силу каких бы то ни было причин отказавшихся от исполнения своей роли или обладавших непомерным честолюбием, амбициями, стремлением к лидерству. С такими было гораздо труднее работать, но такие приносили и больше пользы.
Однако рядом с Доулом при всех обстоятельствах не мог появиться очень сильный лидер или обладающий ярко выраженными честолюбивыми амбициями политик. Доул просто не сошелся бы с таким человеком. Значит, необходимо было подобрать кандидата, с которым, с одной стороны, обязательно захотел бы сойтись Боб Доул, а с другой – который ни при каких обстоятельствах не вышел бы из подчинения людей Фонда. И единственной кандидатурой был Джордж Осинский, но только в том случае, если он действительно станет мировой знаменитостью.
Оливейра еще раз посмотрел на Осинского. Конечно, он подходил. Но кто мог подумать несколько лет назад, что из-за разработки именно этого агента влияния появится Ястреб и, как следствие, сам Дронго. И хотя Ястреб был уже уничтожен, проблемы, связанные с Дронго, не только не отпали, но, наоборот, стали очень тревожными, заставив задуматься о будущем Фонда.
С самого начала было ясно, что вся подобная операция будет проходить под пристальным вниманием спецслужб, но то, что произошло, оказалось неожиданностью даже для аналитиков Фонда. Специалисты ЦРУ и МОССАДа, подключившиеся к этой операции и, казалось, действующие по своим четким схемам, внезапно решили объединиться в едином стремлении покончить с незаконной деятельностью Фонда.
И теперь следовало исходить из самых худших предположений о возможных действиях грозных противников, сосредоточенных против Фонда. Оливейра сжал руки. Кто мог предположить, что МОССАД сумеет договориться с русской разведкой, выйти на Дронго и заранее все просчитать. Он в который раз подумал, что весь мир заражен бациллами сионизма и оказался у него в подчинении. Но ничего не сказал Осинскому, занятый своими мыслями.
За пять минут до перерыва Оливейра заметил, как Дронго выходит из зала. Он кивнул Брету и Хуану, показав на Осинского, и вышел из ложи. За себя он не боялся. Его не могли ни в чем обвинить, документы были в порядке, а любое задержание американского гражданина Рамона Оливейры, работавшего к тому же менеджером известного композитора Джорджа Осинского, личного друга кандидата в президенты США, могло вызвать грандиозный скандал. На это не пойдет ни одна спецслужба мира. Он пошел к лестнице и увидел поднимающегося Дронго. На всякий случай Оливейра почему-то дотронулся до левого бока, где висел привычный пистолет, который он с разрешения охраны всегда имел при себе.
– Добрый вечер, – спокойно сказал Дронго, – кажется, мы с вами где-то встречались.
– Не паясничайте, – дернулся Оливейра. – Что вам нужно? Зачем вы сюда явились?
– Насладиться музыкой Осинского, – улыбнулся Дронго, – разве вам это непонятно?
– Я не хочу с вами разговаривать, – зло заметил Оливейра, – вы уволены. Деньги будут переведены на ваш счет в «Сити-банк».
– А миссис Барбара Уэлш?
– Она тоже уволена. Что вам еще нужно?
– А погибшего Мартина вы тоже уволили? – спросил Дронго. – Как все это глупо, мистер Якобсон. Назовите мне хоть какую-нибудь другую фамилию. Представляю, как вы злитесь, когда кто-то обращается к вам с этой еврейской фамилией. Ненависть губительна, мистер Якобсон. Или как вас там по-настоящему? Вы все еще не хотите понять, что не все события укладываются в вашу иерархию ценностей. И не все можно объяснить с помощью теории организованного зла в лице сионистов.
– Я не буду с вами дискутировать, – отрезал Оливейра, – у нас вечером прием, и я прошу вас там не появляться. Иначе я буду вынужден обратиться в полицию. Ваше имя вычеркнуто из списка гостей.
– Не сомневаюсь. Просто мне очень интересно знать, каким образом масонский орден сочетается с таким махровым антисемитизмом. Ведь во всем мире националисты и шовинисты считают эти два слова тождественными друг другу. Их даже так и называют – сионисты-масоны. А вы вдруг создаете свой Фонд, своего рода закрытую масонскую ложу, в которой яростно боретесь против евреев. Как это объяснить?
– Это все ваши домыслы, – окончательно разозлился Оливейра, – мы ни с кем не боремся. Наоборот, мы помогаем многим странам в развитии демократии.
– Которую вы всегда понимаете по-своему, – махнул рукой Дронго и полез в карман за платком: было достаточно жарко. Оливейра моментально выхватил оружие.
– Не двигайтесь!
Дронго осторожно достал платок.
– Вы с ума сошли? – строго спросил он. – Перестаньте суетиться и уберите свое оружие. На нас обращают внимание.
Двое служащих уже подходили к ним на крик Оливейры, разобраться, что происходит. Поняв, что действительно погорячился, Оливейра убрал оружие и обернулся к подходящим людям.
– Все в порядке, – улыбнулся он, – этот человек наш сотрудник.
В театре все знали в лицо менеджера великого Осинского, поэтому никаких лишних вопросов не последовало. Послышался шум открываемых дверей. Из зала начали выходить зрители. Слышались их привычные восторженные голоса. В зале бушевала овация. Раздавались привычные крики «браво».
– Ваши люди хорошо работают, – заметил Дронго, – но на этот раз все напрасно, мистер Якобсон. Можете назвать мне свое настоящее имя. Вы же понимаете, что проиграли.